Второй после президента
Шрифт:
Он не знал, как вырвалось у него это тупое и казенное предложение: «Освободить помещение». Он не помнил, как Верещагин вышел и сказал ли он что-нибудь на прощание. Вызванный врач измерил Силину температуру, давление, пульс и всплеснул руками. Постельный режим, причитал он, необходим постельный режим. Так премьер очутился в постели, временно выбыв из игры под названием Большая Политика.
Но пришло время возвращаться в строй. Нужно было исправлять совершенные ошибки. Никто, кроме Силина, не мог сделать это.
По правде говоря, он и сам не был способен на подобное. Так ему казалось.
Глава III. На самом высоком уровне
Президент
Президент РФ имеет свой интернет-портал и принимает обращения граждан в электронном виде.
ВИКИПЕДИЯ
Утро Президент Российской Федерации, по обыкновению, посвятил просмотру комментариев в своем видеоблоге. Это был его личный интернет-журнал, или интернет-дневник, в котором Астафьев размещал свои выступления. Затрагивались в них темы самые разнообразные, порой неожиданные. Рассуждал он о референдумах и наркомании, о методике начисления пособий по беременности и международных судах, о религии и образовании, о тюрьмах и предпринимательстве. Те сотни, а может быть, даже тысячи любознательных граждан, которые заглядывали в блог своего президента, как правило, оставляли там письменные комментарии с оценкой увиденного и услышанного. Вот их-то и читал Астафьев, сосредоточенно хмуря брови.
Удачи Вам, Анатолий Дмитриевич! Вот уж воистину, не место красит человека, а человек – место.
Господин Президент! От лица многотысячно-пострадавших от судебной мясорубки просим Вас передать судебно-медицинскую экспертизу от Минздрава в Минюст.
Уважаемый prezedent! Чистка подразумевает замену, а где Вы найдете сотни тысяч независимых от власти денег людей?
Мобильный телефон, заигравший мелодию «Smoke On The Water», отвлек Астафьева от увлекательного чтения. Продолжая хмуриться, он посмотрел, кто звонит. Высветившийся номер принадлежал его пятнадцатилетнему сыну Илье. Если не считать странноватых музыкальных пристрастий, далеких от тяжелого рока, парень редко огорчал отца. Сносно учился, гонял мяч с астафьевскими охранниками, занимался фехтованием, учил английский язык, все свободное время проводил за компьютером. Хороший мальчик.
– Слушаю, Илюша, – сказал Астафьев, не отрывая взгляда от монитора.
Анатолий Дмитриевич, – читал он, – ну определитесь наконец… Что строим – капитализм или возврат в СССР? Как объять необъятное и объединить в одном человеке патриота и космополита?
– Пап, – заговорил сын, – скоро Новый год…
– Ага, понятно, – усмехнулся Астафьев, – шантажировать меня будешь. И какой же подарок ты потребуешь у Деда Мороза на этот раз?
Он гордился тем, что Илья вырос довольно скромным пареньком, без намека на зазнайство, которым обычно страдают дети знаменитостей. Сын отличался покладистым нравом и скромностью. Когда он был совсем маленьким, то и яркой внешностью, и резким характером был похож на отца. А сейчас в нем все больше просматривались черты матери. Жена Астафьева, Анжела, была строгой воспитательницей, тогда как сам он мог позволить себе слегка побаловать сына. А как же иначе, когда они общались не более четверти часа в день!
Когда Астафьев просыпался, сын уже внимал учителям в школе. А когда Астафьев освобождался по вечерам, сын видел десятые сны. Обидно,
Утром и вечером Астафьев старался непременно размяться в бассейне, взяв для себя за правило проплывать не меньше ста метров. Имелись в его распоряжении и силовые тренажеры. Глядя на него, трудно было заподозрить, что этот человек, совсем не похожий на тяжелоатлета, когда-то занимался штангой, но это было именно так, судя по пресс-релизу, обнародованному для журналистов, аккредитованных в Кремле. После этого, сочиняя свои репортажи об Астафьеве, они непременно писали, что в студенческие годы он увлекался тяжелой атлетикой и даже выигрывал университетские соревнования. «Неужели это правда?» – спросил однажды сын. «Было дело», – загадочно ответил Астафьев, не любивший хвастаться своими достижениями. Мало кто знал, что он, ко всему прочему, усиленно практикует хатха-йогу и свободно выполняет любые упражнения с мудреными названиями: синхасана, шавасана, маха-мудра или випарита-корани, известную российским йогам как «полуберезка».
Правда, сегодня Астафьев ограничился серией приседаний, наклонов и ходьбой на месте, а потому был переполнен нерастраченной энергией здорового сорокапятилетнего мужчины. Общаясь с сыном, он успевал не только считывать информацию с экрана компьютера, но и делать кое-какие пометки в ежедневнике. Ни одно из этих занятий не препятствовало другому.
Почему-то, став наследником СССР, – прочитал Астафьев, – власть России не смогла выполнить ни продовольственную, ни жилищную программы…
– Что молчишь? – спросил он у сына, прижимая телефон к уху. – Наглости набираешься? Не трусь, давай выкладывай, какая там у тебя заветная мечта к Новому году зародилась.
– Хорошая мечта, – сказал Илья.
Пользуясь тем, что сын его не видит, Астафьев ласково улыбнулся. Подобно любому нормальному отцу, он души не чаял в своем ребенке. Отправляясь на футбольный матч российской сборной, президент старался захватить Илью с собой. Принимая гостей в доме, непременно усаживал мальчика за общий стол. А еще оба любили посидеть за компьютером, играя в разные электронные игры. Увы, такая возможность выпадала Астафьеву не часто. Оставалось только мечтать, как станет он проводить время, когда, наконец, сложит с себя президентские полномочия. Поохотится на косуль, порыбачит, сварганит уху из балтийской корюшки, погоняет на квадроциклах и джетах, прочитает, в конце концов, собрание сочинений Чехова, а может (чем черт не шутит?), самого Достоевского…
– Скучно живется тому, кто не мечтает, – произнес он, нацарапав на страничке короткое: «Чх или Дост». Свободная рука тем временем открыла новую электронную страницу.
Анатолий Дмитриевич! – было написано там. – Что и кто мешает вам хоть что-то изменить в стране?
«Ну и народ, – огорчился Астафьев. – Все-то ему не так, все не этак».
– Пообещай, что выполнишь мою просьбу, – потребовал Илья.
– И не подумаю. Сперва скажи, чего ты хочешь.
– А ты сделаешь?
Настало время преподнести сыну маленький урок. Что-то слишком он раздухарился. Не по возрасту, и уж тем более не по чину.
– Не знаю, – отрезал Астафьев. – Ты обращаешься ко мне с просьбой, а не я к тебе, верно? Значит, право решающего голоса остается за мной. Привыкай. Вся большая политика строится на этом.
– Я не собираюсь становиться политиком, – изрек Илья с апломбом подростка, возомнившего себя центром вселенной.
– Твое право.
Тон Астафьева был холодней холодного. Он не собирался подлаживаться под безусого юнца. Даже если этим юнцом был его родной сын.