Второй после Солнца. Часть вторая
Шрифт:
Сказав это, дух гордый удалился в ожидании положительного решения своего вопроса.
– Давайте-ка быстро стройте алтарь в память об Ахилле, пока мы будем тут мозговать, – распорядился Аркаша. – Герой есть герой, и даже в прихотях его есть что-то геройское.
– Отдадим ему девку, делов-то, – предложил Одиссей.
– А я полагаю, алтаря будет достаточно, – возразил Аркаша.
– Пацаны, вы как-нибудь того, девку-то жалко, девка – ничего, девка – хорошая, огонь-девка, – сказал Агамемнон Аркаше и Одиссею, уже тянувшимся к своим мечам.
– Одик,
– Арик, из-за бабы я готов поссориться с кем угодно, – предупредил Одиссей, – кроме тебя и тени Ахилла.
– Ну и что теперь? Кто ещё что скажет? – растерянно спросил Агамемнон.
– Я считаю, воля покойного священна, – веско заявил Диомед, царь Аргоса и друг Одиссея. – Мы не имеем права отказать ему, иначе когда-нибудь откажут и нам, – и Диомед демонстративно встал по левую руку от Одиссея.
Остальные греки молча скучковались вокруг Одиссея и Диомеда.
– Хорошо, – согласился Аркаша перед лицом такого единодушия, – мы исполним волю покойного, но внесём в неё некоторые полезные коррективы.
Агамемнон подал знак, и Поликсена сама взошла на алтарь, подставляя обнажённую грудь под меч Неоптолема.
– Подожди, – сказал Аркаша, отводя меч от груди Поликсены. – Пойдём со мной, милая, я не могу видеть, как такой цветок умирает нераспустившимся.
– Но папа сказал принести её в жертву! – воскликнул взволнованный юноша.
– Папа Ахилл? – переспросил Аркаша. – Папа Ахилл подождёт: у него в запасе вечность.
– Ты хочешь меня? – спросил Аркаша Поликсену, отведя её за алтарь.
– Как такого громадного и не хотеть? – с девичьей непосредственностью изумилась Поликсена.
– Ещё почему ты меня хочешь? – требовательно спросил Аркаша.
– Как такого красивого и не хотеть? – с девичьей непосредственностью изумилась Поликсена.
– И ещё почему ты меня хочешь? – ещё требовательнее спросил Аркаша.
– Как такого умного и не хотеть? – с девичьей непосредственностью изумилась Поликсена.
– Так получай же: ты заслужила меня! – воскликнул тронутый её искренностью Аркаша и, действительно, отдал себя Поликсене.
– Теперь можешь уходить, да будет исполнена воля усопшего, – сказал Аркаша, застёгивая набедренный пояс.
– Спасибо тебе за всё, – сквозь слёзы благодарила его Поликсена, надевая тунику.
– Не за что, – поскромничал Аркаша. – На моём месте так должен был бы поступить каждый.
– Но каждый так не поступил, – возразила Поликсена и вернулась к Неоптолему и его мечу.
Не без волнения Аркаша услышал свист рассечённого мечом воздуха и лёгкий шум – скорее даже шумок – от лёгкого упавшего тела.
Ахейцы вполне успешно преодолели первую половину пути домой, половина эта кончалась у берегов Эвбеи 41 .
Аркаша плыл на флагмане, рядом с бывшим главнокомандующим.
– Паду ли я, стрелой пронзённый? Или от старости паду, как кляча? – задумчиво вопрошал богов Агамемнон, опасно нависнув над пучиной.
41
Эвбея – крупный остров на полпути от Трои до Микен.
– Пади, пади, – раздался радостный крик Аркаши, спешившего на корму к другу-герою.
– Аркаша! – торжественно сказал Агамемнон. – Я долго думал. Я долго думал и пришёл к выводу: у нас с тобой одинаковые взгляды на жизнь! Поэтому позволь пригласить тебя погостить в моём царстве.
Аркаша вздрогнул. В Микенах у него была любовь. Собственно, не было города в Античном мире, где Аркаша не имел бы по крайней мере одной любви, но в Микенах осталась особенная любовь.
– Спасибо, о любезный богам Агамемнон, – попытался вывернуться Аркаша. – Находясь целиком под впечатлением от столь царственного жеста, могу ли я всё же осмелиться просить перенести твоё любезное приглашение на более поздний период?
– Не можешь, никак не можешь, – ответил Агамемнон, и в подтверждение его слов началась буря – страшная буря, разметавшая половину флота, а вторую половину разбившая о скалы; корабль Агамемнона оказался в первой, более удачливой половине.
– Вот видишь, Аркаша, – заметил Агамемнон, едва переведя дух после бури, – против воли богов не попрёшь. Придётся тебе ехать в Микены.
Аркаша истолковал знамение по-своему, но промолчал. Спорить с нудным Агамемноном ему не хотелось.
Остаток плавания Аркаша посвятил литературному процессу. Свои наблюдения вкупе с газетными заметками он положил в основу многотомной «Хроники Троянской войны», сохранившаяся часть которой впоследствии приобрела известность под названием «Илиада». К сожалению, множество Аркашиных табличек и рукописей было конфисковано на таможне в Асине 42 , несмотря на возражения самого Агамемнона.
42
Асине – город, имевший ближайший к Микенам порт.
– Не положено, – монотонно твердил таможенник. – У меня по инструкции не положено. Меняйте инструкции – тогда пропущу.
– Ну что, зарубить его? – спросил Аркашу взбешённый Агамемнон.
– Зарубка – это не метод! – с негодованием отверг предложение Агамемнона Аркаша; уже в ту далёкую пору Аркаша являлся для современников примером беззаветного гуманизма; тем политикам, что ставят себе в заслугу отмену телесных наказаний в мировом масштабе, не мешало бы помнить, что именно Аркаша является автором доктрины «Зарубка – это не метод», коей без малого уже три с половиной тысячи лет.
– Надо будет – сам зарублю, – добавил Аркаша, но это уже в доктрину не вошло.
Как иностранец, он вынужден был ещё и отстоять многочасовую очередь для своего пограничного контроля.
Конец ознакомительного фрагмента.