Второй пояс. Откровения советника
Шрифт:
«Пуштун» доложил сидящему рядом с ним на БТРе командиру взвода разведки о том, что говорит муэдзин. Старлей, смачно сплюнув в сторону мечети, со злостью произнес:
– Долбануть бы сейчас по этой мечети, да так, чтоб этот козел заткнулся раз и навсегда. Так потом же «контрики» затаскают за расправу над мирным жителем. И ведь никому не докажешь, что этот мирный козел своим поганым языком вреда приносит больше, чем иная банда. Миротворцы хреновы!
Кому именно была адресована последняя фраза, сказанная старлеем, он не уточнил. Но сидящим рядом с ним разведчикам и так все было понятно.
Достигнув горного хребта, начинавшегося почти сразу же за «Черной площадью», колонна стала раздваиваться. Одна
Замысел операции был донельзя прост.
Военная техника и личный состав Кандагарской бригады были поделены на три самостоятельные группировки. Первая группировка, еще не доходя до перевала у «Пули Тарнак», свернула с дороги и двинулась вдоль хребта, растянувшегося километрах в семи от взлетной полосы кандагарского международного аэропорта «Ариана». Группировка должна была маршем преодолеть пятнадцатикилометровое расстояние, выйти к первым пяти из девяти ранее существовавших царандоевских постов второго пояса обороны и, закрепившись на них, ожидать подхода афганских военнослужащих. По количеству личного состава эта группировка была самой малочисленной.
Вторая группа, та, что пошла по «зеленке» уезда Даман, должна была разблокировать, а точнее, заново захватить четыре поста, располагавшихся в зоне ответственности 2-го армейского корпуса вооруженных сил ДРА. Основу группировки составляли десантники 1-го ДШБ Бригады.
Третья группировка, форсировавшая «зеленку» в уезде Панджвайи, должна была обойти горный хребет с запада и выйти к широкому ущелью, располагавшемуся недалеко от пустыни Регистан, на стыке уездов Даман и Панджвайи. На нее возлагалась самая трудная и ответственная задача – заново захватить четыре царандоевских поста второго пояса обороны, подвергшихся самому жесточайшему уничтожению «духами». На эту же группу, ко всему прочему, возлагалась обязанность взять под контроль то самое ущелье между уездами и не допустить просачивания через него «духов». Выполнение этой задачи было возложено на десантников 2-го ДШБ Бригады.
Практически все войсковые операции, проводимые в разные годы на афганской земле, относились к категории сложных и опасных. Сложность их, в первую очередь, заключалась в том, что части регулярной армии воевали с практически невидимым противником, который использовал в борьбе с «неверными» партизанскую тактику. «Духи» не были сторонниками штыковых атак и свои удары наносили втихаря. В Афгане в прах рассыпались все существовавшие до той поры академические теории по тактике ведения ближнего боя. Офицеры и рядовые 40-й армии ценой собственных жизней познавали навязанную «духами» тактику ведения боев без правил.
Операция, о которой идет речь в данном повествовании, не была исключением из этих правил…
Колонна 1-го ДШБ медленно углублялась в «зеленку», пройдя по ней уже около двух километров. Миновали полуразрушенный кишлак. Людей нигде не было видно. Только какой-то бездомный ишак мирно щипал сухую траву на склоне пересохшего арыка. Безмятежная идиллия.
Хвост колонны находился еще в первом кишлаке, а голова ее уже втягивалась во второй. Этот кишлак ничем не отличался от первого: такие же узкие, пыльные улочки, такие же разбитые глинобитные мазанки, такая же тишина.
– Всем внимание! В этом кишлаке нас могут ждать неприятности, – по бортовой связи сообщил командир 1-го ДШБ. – Быть всем на «товсь» и не расслабляться. Экипажам бээмэрок убрать башки из люков, если не хотите вообще без них остаться!
Комбат накануне присутствовал на совещании, которое проводил генерал Варенников, и педантично записывал все, о чем говорили выступавшие. Если царандоевский советник прав, то именно в этом кишлаке «духи» установили свои фугасы.
Взрыв мины или фугаса всегда неожидан. Это тебе не снаряд безоткатки и даже не эрэс. Их можно услышать еще до того, как они упадут на землю и взорвутся, а тело успеет инстинктивно дернуться в поисках безопасного места. А фугас и мина – создания молчаливые и коварные. Лежат они до поры до времени там, куда их положили, и дожидаются своих жертв. И когда наступает их звездный час, они выплескивают наружу всю свою страшную энергию, безжалостно разрывая в клочья человеческую плоть и завязывая бантиком прочную сталь военной техники.
Голова колонны находилась в центре кишлака, когда прозвучал мощнейший взрыв.
Обычно, когда катки БМРки наезжают на мину или фугас, взрывная волна подбрасывает их высоко над землей вместе со стальной рамой. Если заряд фугаса очень мощный, раму с катками может вырвать с мясом и она улетит далеко от дороги. Бывали случаи, когда катки падали на головы сидящих на бронетехнике десантников. Хреновая, скажу я вам, это вещь.
Мерзопакостное душманье. Предвидели, наверное, что шурави будут гнать БМРки впереди колонны. Все правильно рассчитали, гады. Видимо, был среди них опытный инструктор по взрывному делу или свой доморощенный «Кулибин». Только он мог до такого додуматься – заложил фугас не под контактами-замыкателями, а метрах в пяти до них. Когда каток БМРки наехал на контакты и замкнул электрическую цепь, взрыв произошел не под ним, а под днищем боевой машины.
С зарядом для фугаса «духи» не пожадничали. По всей видимости, здоровущую авиабомбу приспособили под него. БМРка, как спичечный коробок, подпрыгнула вверх и, отлетев метров на двадцать в сторону от дороги, плюхнулась боком о землю. Траки правой гусеницы сегментами разлетелись по всей округе, прошуршав над головами десантников. А на том месте, где был заложен фугас, образовалась огромная воронка, которую запросто можно было бы использовать в качестве капонира для УАЗа или даже БРДэмки.
Взрывной волной разбросало всех десантников, сидевших на ближайших к месту взрыва двух бронемашинах. Кто-то разбил себе голову, у кого-то были сломаны кости рук и ног. Практически всех контузило.
Один солдат с такой силой ударился о землю, что у него пропал дыхательный рефлекс. Широко открывая рот, он пытался то ли вздохнуть, то ли закричать. Но у него ничего не получалось. Лицо солдата от напряжения побагровело, а затем стало синеть. Так бы, наверно, и задохнулся бедолага, но в этот момент к нему подскочил прапорщик, метра под два ростом. Прапор обхватил солдата со спины своими загребущими ручищами, оторвал его от земли и, сильно встряхнув пару раз, бросил на землю. Кашляя и харкая, солдат ползал на четвереньках по земле, еще не веря в свое спасение.
– Спасибо, товарищ прапорщик, – стоя на карачках и пуская сопли, еле выговорил солдат.
– Да чего уж там, живи, салага, – отозвался прапор, вправляя в это время другому солдату выбитый сустав.
Колонна остановилась намертво. Комбат, прижимая к шее ларингофон радиостанции, яростно материл командиров боевых машин, которые, вместо того чтобы остановиться сразу же после взрыва и занять боевые позиции, как слепые котята, сгрудились в одном месте.
– Раздолбаи хреновы! – все больше распаляясь, кричал комбат. – А если «духи» по вам сейчас из гранатометов долбанут?! У вас что, вместо мозгов ветошь в голове?! Уроды! Рассредоточиться немедленно и взять под наблюдение «зеленку». Ведь предупреждал же всех быть готовыми к самому худшему! Мудозвоны безмозглые! Командир первой роты, саперов ко мне! Я смотрю, они у тебя очень хорошо устроились, бездельники! И чтоб через секунду были здесь! Я им сейчас устрою сладкую жизнь! Своими животами будут дорогу разминировать, ишаки!