Второй шанс 6
Шрифт:
– Сегодня своего рода бенефис нашего молодого композитора и поэта Максима Варченко, – со своей неизменной кривоватой улыбкой объявляет Масляков. – Потому что сейчас прозвучит ещё одна его песня.
– «Хуторянка», – подхватывает Жильцова. – Исполняет София Ротару.
Ну Софа и зажгла! На втором куплете пошла в зал, а на припеве схватила за руку сидевшего с краю Гречко и заставила его отплясывать вместе с ней. Зал подпевал и аплодировал, даже поэты с композиторами, включая Пахмутову и Добронравова, не удержались от соответствующих телодвижений. Только Паулс оставался олицетворением прибалтийской невозмутимости.
Ротару наконец закончила, собираясь уступить сцену следующему исполнителю, но народ требовал
И снова рейд по залу, теперь уже она отплясывала с Андреем Вознесенским. Кстати, автором слов к следующей композиции, которую он написал в дуэте с Паулсом – песне «Подберу музыку». Исполнял Яак Йоала. Далее ВИА «Оризонт» и их «Я пою о любви», Лев Лещенко и «Начало», и… ещё раз Ротару. Вместе с Большим детским хором Виктора Попова она исполнила песню «Дадим шар земной детям». По-моему, сегодня не только у меня бенефис. В финале вышли все участники и по традиции вместе с залом исполнили «Песня остаётся с человеком». Я тоже стоял, хлопал и пел.
– Ты сегодня был в центре внимания, – сообщила мне с улыбкой Инга, когда мы шли за одеждой.
Решили не тропиться, дать одеться большинству зрителей, чтобы не стоять в очереди с номерками в руках. Надеюсь, в это время (а на часах было начало десятого) мы сможем поймать такси. Однако, побродив вкруг телецентра минут десять, поняли, что нашим надеждам сбыться не суждено.
– Да давай на метро доедем, – предложила уже порядком озябшая Инга.
Туфли она, конечно, сменила на зимние сапоги, но осталась в платье, сверху которого была накинута дублёнка. Из-под неё снизу выглядывал подол платья, но не очень навязчиво.
Ближайшей была станция ВДНХ, но до неё шлёпать минут двадцать. Очень кстати подошёл 11-й трамвай, на нём за пять минут и доехали до стации. Дальше до нашей «Щёлковской» придётся добираться с двумя пересадками, но это ерунда. Минуем круглый вестибюль в форме ротонды, на входе здоровая эмблема Олимпийских Игр. В разменном автомате меняю 15-копеечную монету на три пятака. Пока проезд в метро всего пять копеек, в моём прошлом весной 1991 года он стал стоить 15 копеек, год спустя – уже пятьдесят, а к концу 1992-го и вовсе три рубля. А ещё через год – сорок рублей. Ну и дальше, по наклонной. Надеюсь, в этой реальности таких скачков не будет.
Никаких архитектурных излишеств. Всё скромно, минималистично… То ли дело «Маяковская», «Площадь революции» или «Новослободская» – вообще моя любимая, спускаешься, как в музей.
В общем, стоим на перроне, ждём прибытия поезда. Всего таких, как мы, ожидающих, десятка два. Невольно обращаю внимание на женщину в платке, держащую за руку малыша лет пяти-шести. Тому спокойно не стоится, так и норовит вырваться и куда-то убежать.
– Мам, ну отпусти, у меня рука уже болит.
– Да я не сильно её сжимаю, не болтай.
– Нет, сильно!
– Ну давай ослаблю…
В следующее мгновение пацан вырывает руку и с радостным воплем мчится вдоль края платформы, а ещё мгновение спустя его заносит, он не удерживает равновесие и под истеричный вопль матери падает на рельсы. Все, кто был свидетелем этой картины, включая Ингу, дружно охнули.
– Владик! – вопит женщина, кидаясь к краю платформы.
– Мама-а-а! – раздаётся снизу крик мальчишки.
В этот миг тьму тоннеля рассеивает дальний свет. Твою же мать, как этот поезд не вовремя… Я увидел, как пожилой мужчина, встав на колени, тянет вниз руку, с его головы падает кроличья шапка, но он не обращает на это внимания.
– Малыш, хватайся за руку, – умоляет он.
Но тот либо в ступоре, либо просто не может дотянуться. В этот миг меня охватывает странное спокойствие, словно бы это компьютерная игра и я знаю, что на самом деле никто не умрёт. А мне, чтобы пройти уровень, предстоит выполнить миссию. В данном случае по спасению пацанёнка.
Вот я и начал действовать. Подбежал к краю перрона, бросил мимолётный взгляд вниз, чтобы разглядеть место приземления и не сломать ноги, и сиганул… М-да, всё равно жестковато. Надеюсь, Владик, падая, ничего себе не повредил. Вижу в полусумраке его огромные испуганные глаза, хватаю пацана и подбрасываю вверх, где бедолагу принимает пожилой мужчина и вытягивает на перрон.
В следующий миг раздаётся гудок, меня слепят фары электропоезда, и я понимаю, что сам уже выбраться не успеваю. Слишком высоко, да и руку мне никто не тянет. Опять же, в памяти мелькает когда-то вычитанное, что обратно лезть нельзя из-за контактного рельса. А где он тут, хрен его знает… Хотя вот он, кажется, жёлтого цвета.
Слышу крик Инги: «Максим!», и сердце сжимается, в голове моментально проносится мысль, как она будет без меня, я уже понимаю, что это не компьютерная игра. И шестое чувство – подарка ловца – уже воет сиреной, сигнализируя о смертельной опасности. Слышу визг колёсных пар, машинист пытается затормозить, но слишком поздно, между нами каких-то два десятка метров. В голове молнией проносится, что нужно бежать впереди поезда к краю платформы, он всё равно остановится. Однако это не мой случай, у нас начало платформы, не успеть. А дальше взгляд цепляется за выемку между рельсов, и я на автомате, чисто инстинктивно, плашкой падаю в неё лицом вниз, зажмуриваюсь и обхватываю затылок ладонями. Долю секунды спустя надо мной проносится первый вагон, меня обдаёт потоком горячего воздуха, от грохота закладывает уши. Запоздало вспоминаю, что падать надо было головой к приближающемуся электропоезду, чтобы ветром не задрало одежду, но теперь остаётся лишь молиться и уповать на провидение. Вот почему?! Почему в этой реальности со мной постоянно что-то приключается? И не сказать, что это я ищу приключения на свою задницу, скорее, они находят меня. Причём нередко с угрозой для здоровья, а то и жизни. Однако каждый раз я выхожу сухим из воды. Но ведь такая везуха не может продолжаться вечно, рано или поздно мне не повезёт, не подвернётся вот такой жёлоб, и тогда моя удача помашет мне ручкой. Но хотя бы не в этот раз.
И что интересно, то и дело я кого-то спасаю. Ингу из воды, в Венгрии девочку из огня, сейчас мальчишку из-под поезда… Может быть, в этом и есть скрытый смысл? Может быть, в этой реальности спасённые мною, став взрослыми, должны совершить что-то эпохальное? Это я, наверное, узнаю, но вряд ли в ближайшее время. Во всяком случае, одна из спасённых должна стать моей женой и родить мне детей.
Кажется, прошла целая вечность, прежде чем я понял, что состав не двигается, и моей жизни вроде бы уже ничего не угрожает. Делаю выдох, оказывается, всё это время я даже не дышал. В моё сознание понемногу проникают звуки извне, главным образом людской гомон, среди которого я явственно различаю наполненные отчаянием крики Инги: «Максим! Максим!..»
Да живой я, живой… Только бы ещё выбраться отсюда. Машинально подбираю шапку из кролика, выползаю из-под состава с дальней от контактного рельса стороны, выпрямляюсь в полный рост, с наслаждением дыша полной грудью, и бочком двигаюсь к краю платформы. Из-за того, что состав затормозил раньше, его хвост остался в тоннеле, приходится делать лишний крюк, прежде чем я наконец добираюсь до металлической, ведущей на платформу лестницы.
Наверху броуновское движение, все уже в курсе, что человек угодил под поезд. Я отряхиваю пальто, брюки, с грустью обнаруживая на них масляное пятно, и тут возле меня появляется не кто иной, как Виктор. Тот самый человек Козырева, что встречал меня в аэропорту. Судя по бледному лицу, человек переживает.