Второй шанс на счастье
Шрифт:
— Но это будет не та жизнь, к которой я привыкла. В ней не будет тебя! — истерично восклицает Аня.
— Помимо меня есть много других мужчин. Проведай семью, в конце концов. Не отделывайся денежными подачками, а проведи время с родными. Потрать его с пользой. Развод состоится. В любом случае. Будешь уклоняться — я найду способ заставить тебя подписать бумаги.
Аня задерживает дыхание. Я пытаюсь понять, какое у неё лицо в этот миг. Картинка не складывается. Мы прожили вместе не один год, но я не могу представить её лицо в мелочах. В то время как одна короткая мысль о Марьяне бередит
— Хорошо, — выдыхает Аня. — Я всегда была готова дать тебе то, что ты хочешь. Развод — значит, развод.
Мимолётное чувство удовлетворения проносится освежающим ветерком. Радует, что Аня не стала чинить препятствий. Но она ошибается насчёт своей роли для меня. Она никогда не могла дать мне то, в чём я действительно нуждался. Это могла мне дать только Марьяна.
Когда мы только познакомились, я решил, что это очередное увлечение на неделю или около того. Я не считал это серьёзным. Думал, очередная временная игра в отношения, но проиграл сам себе. Марьяна зацепила меня.
Я до сих пор брежу только ею. И сейчас так сильно, как никогда раньше.
39. Богдан
— Где Захаров?
На мой громкий голос оборачиваются сразу двое сотрудников полиции. Несколько лет назад у меня были сильные предубеждения против людей в форме. Но сейчас они — единственные, кто может найти обидчика Марьяны и наказать его.
— Зачем вам Захаров? — интересуется мужчина.
На вид ему около сорока. Он невысокого роста, но крепкий и широкоплечий. Свёрнутый набок нос и кривые уши выдают в нём борца в прошлом.
— Я Чернов Богдан. Мой приятель, Тоха, сказал, что Захаров занимается делом Марьяны Балашовой.
— Занимаюсь, — ровным голосом отвечает мужчина, представляясь. — Пётр.
— Вам я уже представился, — отвечаю и жму протянутую руку. — У вас есть, что сказать мне?
— Да. Только докурю, — просит следователь, протягивая мне сигаретную пачку.
Я не стал отказываться, хоть и не курю такие простые сигареты. Через несколько минут Пётр Захаров предложил мне пройти внутрь здания и провёл в свой кабинет.
— Присаживайтесь…
Прошло два дня с момента, как я узнал, что Марьяна находится в больнице. За это время успело произойти очень немногое. Мы подали с Аней заявление на развод. Она попыталась ещё раз слезливо убедить меня, что я поступаю ошибочно. Но в итоге ей пришлось приехать в назначенный час и поставить свою подпись под заявлением на развод. Состояние Марьяны было без изменений — стабильное, но она ещё не приходила в себя.
— Начну с того, что всплыл телефончик. Его попытались заложить в одном из ломбардов. Мужчина заявил, что у него имеются ещё ювелирные украшения. Работница ломбарда согласилась оценить их, но сама вызвала полицию и попросила охранника закрыть незадачливого торговца краденым в крохотном тамбуре… — спокойно рассказывает следователь.
— Вы его задержали? — уточняю я.
— Разумеется. Он сейчас находится в камере предварительного заключения.
— Допрашивали? Зачем он это сделал?
— Допрашивал, — кивает следователь. — Рогозин Семён Андреевич,
— По его вине Марьяна не приходит в сознание! — возражаю я. — Это умышленное причинение вреда!
— Рогозин клянётся, что не трогал Балашову. Он иногда заглядывает в тот район. Одевается довольно прилично. Для бомжа, разумеется. Роется в мусорных баках. Утверждает, что залез в мусорный бак в поисках наживы и увидел сумочку. Там же, по его словам, были и ювелирные украшения, и телефон.
— Бред! — фыркаю я. — Не моё. Нашёл… Друг попросил подержать у себя — это типичные отговорки тех, у кого нашли улики!
— Возможно, — уклончиво отвечает полицейский. — Рогозин утверждает, что его не было возле дома Марьяны Балашовой. Говорит, что не трогал её и пальцем.
— Врёт! Я хочу посмотреть на него!
— Посмотреть? — следователь вытягивается в кресле и смотрит на меня насмешливо. — Пересмотрели американских сериалов? Здесь вам не цирк и не экскурсия в день открытых дверей, господин Чернов. Вы пользуетесь связями и можете позволить себе небольшие вольности, но это не означает, что вы будете здесь командовать. Успокойтесь. Я выполняю свою работу.
— Она заключается в том, чтобы наказывать!
— Нет. Она заключается в том, чтобы ловить преступников. Тех, кто действительно совершил правонарушение. Тех, кто действительно виновен. Сейчас все улики показывают на Рогозина. Но у меня помимо слепого следования фактам, есть ещё и чутьё, полученное за годы работы в этой должности. Я привык прислушиваться к нему.
— Да? И что же подсказывает ваше чутьё?
— Оно подсказывает, что Рогозин не врёт. Он из тех, кто может стащить в магазине пачку сигарет или прихватить забытый кем-то пакет. Но не думаю, что он замешан в нападении.
— Однако факты говорят обратное.
— Да, факты утверждают обратное. Но есть и другие детали. Представьте себя на месте Рогозина…
Следователь поднимается и начинает ходить по небольшой комнате. Мне приходится наблюдать за его перемещением.
— Девушка наклоняется над багажником, чтобы уложить сумку. Он подкрадывается сзади, хватается за крышку, опускает её на затылок потерпевшей. Выхватывает сумочку… — рассуждает вслух следователь. — Ранний вечер. Светло. Он торопится. Боится быть пойманным. Следующее действие — снять ювелирные украшения. Как бы вы это сделали?
Следователь смотрит мне прямо в глаза. Усмехаюсь:
— Я не был на месте Рогозина. И не могу знать, как он это сделал.
— Сейчас мы моделируем ситуацию. Торопящийся преступник не стал бы церемониться. Он будет срывать украшения. Цепочка найдена порванной. Браслет цел. Серьги причислены к прочим уликам. Но мочки ушей Балашовой остались целыми.
— Причём здесь мочки ушей? — недоумеваю я.
— Притом, что те, кто торопятся, не церемонятся с жертвами. Обычно подобные крупные серьги срывают так, что мочки ушей оказываются порванными. Но у Балашовой мочки целые. И на запястье не видно следа, если бы Рогозин срывал с неё браслет. Порвана кофточка, но ни джинсы, ни бельё не приспущены…