Второй шанс
Шрифт:
– Короче, бросайте заниматься ерундой, завтра в половине седьмого утра собираемся возле моего подъезда. Быть одетыми в трико, на ногах кеды.
– Зачем это?
– Бегать будете со мной по утрам, а то мне одному скучно.
Глава 5
Удивительно, но в назначенное время оба и впрямь дожидались меня у подъезда. Бегать-то мне одному скучно не было, я, когда бегу, особенно неторопясь – о чём-нибудь размышляю или в голове крутится какая-нибудь незамысловатая песенка. Сейчас я тоже на ходу продумывал дальнейший сюжет книги, но пацаны даже во время пробежки умудрялись то и дело приставать ко мне с какими-то дурацкими вопросами.
По прежней жизни в этой компании ведомым был, пожалуй, только Андрюха, наверное, как самый слабый физически, хотя мы с Игорем ничем не демонстрировали какого-то превосходства.
Закончив пробежку, я принялся работать со скакалкой, а Игорь делать растяжку. Андрюха тоже стал тянуть ноги. Следующим упражнением у меня был «бой с тенью». Игорь, закончив с растяжкой, начал работать какое-то простенькое ката. Или какой-то, за 58 лет предыдущей жизни я так и не удосужился прояснить этот вопрос, тем более что герои моих книг к карате имели весьма отдалённое отношение. Если и брутальные самцы – то обычно бывшие офицеры и рукопашники. Андрей, подумав, попробовал повторять за Игорем. Всё же карате эффектнее бокса, хотя сойдись каратист и боксёр в реальном бою, ещё неизвестно, кто оказался бы сильнее.
В училище под горку как обычно шёл пешком, по привычке предавшись размышлениям. В том числе о том, как мне разорваться между книгой, боксом и музыкой, хотя будущее ансамбля виделось пока весьма туманным. Похоже, пресловутого Витю Селезнева я уже переплюнул. Репетиции, в общем-то, можно устраивать через день, чередуя с тренировками. Тогда на книгу остаются два-три часа перед сном, и воскресенье.
Конечно, можно писать, используя каждую свободную минуту. На уроках, например, таких, как литература, где обычно ничего не нужно конспектировать, сиди и слушай учителя. Парта моя третья в крайнем ряду возле окна, возможно, Верочка и не обратит на меня внимания, если я удачно спрячусь за спину впередисидящего. Или писать на переменах, но это уж совсем крайний случай, не успеешь сосредоточиться, забившись в какой-нибудь дальний угол – как звонок на урок.
В фойе всё ещё висело объявление о поиске бас-гитариста и барабанщика, только я его сорвал. Если ещё никто не отозвался, то уже и не отзовётся. Так что придётся и впрямь шлёпать в «кулёк», а возможно, и в музучилище. Культпросвет от вокзала недалеко, в квартале, сначала на разведку туда зайду, после уже можно и до музучилища прогуляться. В будущем оно будет располагаться на Захарова, которая до 1980-го будет называться Коммунальной. Пока же училище на Московской, за магазином «Снежок» с его обалденным мороженым, и как раз по дороге: если с «кульком» не повезёт – зайду туда.
Сегодня первым уроком была история. Появившись в аудитории, обнаружил небольшое столпотворение. Оказалось, одногруппники обсуждают новые джинсы Кости Воронова. Он же – Ворона. Тут как-то само собой почти у всех появились клички. Обычно сообразно фамилиям. Вот и у меня теперь было прозвище Варчелло, по моему мнению, уж всяко лучше, чем Щебень. Что-то итальянское, почти Марчелло Мастроянни.
Ну а на Вороне сверху привычные костюм и рубашка, а на ногах – джинсы «Levi's». По его словам, в выходные он ездил с родаками на рынок в Ухтинку, где они и купили ему эти штаны. Джинсы обошлись родителям Костика в полторы сотни, хотя изначально продавец просил 170. Похоже, тот, кто впарил Вороновым штаны из джинсовой ткани, всё равно хорошо наварился. На первый взгляд, может, это и не было слишком заметно, но я-то, немало изучавший «джинсовый вопрос» по ходу сочинения своих опусов,
Джинсы в этом времени мне уже встречались, не сказать, что какой-то супердефицит, но всё же достать фирму стоило немалых денег. Джинсы, в которых сейчас щеголял Воронов, стоили максимум рублей 50, но, глядя на сияющую физиономию сокурсника, я не стал его разочаровывать.
Кстати, мне бы джинсы тоже не помешали, пусть бы даже и такие, как на сокурснике. А то в училище хожу в одном и том же костюме, да и на повседневку особого выбора нет. Тут не столько вопрос престижа – хотя ловить на себе заинтересованные взгляды, особенно девиц, несомненно приятно – сколько удобства. Гладить джинсы не надо – натянул и пошёл. Или нынешние джинсы без стрейча всё же надо? Ладно, не суть важно, к тому же маркость джинсов куда ниже брючной ткани, опять же, они крепче, недаром их когда-то придумали как рабочую одежду. Вот только их покупать пока не на что. Если я маму попрошу, пожалуй, она не откажет, найдёт деньги купить мне такие штаны. Правда, на семейном бюджете покупка отразится не в лучшую сторону.
М-да, к сожалению, или счастью, но я не герой моего нового романа Витя Фомин, которого родители одевали с иголочки. Честно сказать, я никогда за модой не гнался, для меня на первом месте всегда стояла практичность, и джинсы прекрасно вписывались в эту парадигму.
Как и кроссовки! Более удобной обуви, чем кроссовки с ортопедической, пружинящей стелькой, я в своей жизни не встречал. Жаль только, что сейчас в Пензе такие кроссовки точно не достанешь. Да и не факт, что в Москве или Ленинграде получилось бы найти, возможно, такие стельки для кроссовок ещё нигде не выпускают.
Купить просто фирменные кроссовки – тоже проблема. Либо нужно отстоять огромную очередь, когда случайно узнаешь, что их где-то выкинули, либо идти к фарцовщикам, брать с переплатой. Следующей весной к моему дню рождения, если память не изменяет, мама где-то достанет чешские «Ботас», в которых я прохожу до самой осени. Болгария, помнится, тоже поставляла в Союз кроссовки, назывались они кажется «Трейнинг». В 80-е у меня были немецкие «Ромика», а потом получилось и «Адидас» достать.
Кстати, когда мастер увидел на Вороне джинсы, сделал тому выговор, заявив, что училище – не танцплощадка, да и оттуда его погонят поганой метлой. И завтра чтобы пришел в обычных, тщательно выглаженных брюках.
На уроке мне удалось в специально захваченной из дома общей тетради написать пару страниц из второй главы будущей книги. Учитель истории Георгий Михайлович носил очки с сильными линзами, возможно, он просто не видел толком, чем я занимаюсь во время урока.
Урок литературы открывал вторую пару, и тут я планировал продолжить работу над романом. Удалось мне это наполовину, так как в середине урока Верочка всё же заметила, что я занимаюсь посторонними делами.
– Варченко, что ты пишешь?
Блин, вот же засада! Сказать – конспектирую её речь – прозвучит глупо, да и вдруг захочет посмотреть написанное… Я резко захлопнул тетрадь, наклонился и спрятал её в стоявшую на полу у парты сумку.
– Ничего, Вера Васильевна, – чувствуя, что краснею, ответил я.
– Как же ничего, когда я только что видела своими глазами, как ты что-то пишешь. Дай, пожалуйста, мне тетрадь.
Она встала рядом, протягивая руку, и в этот момент я почувствовал, как сильно её хочу. Даже нижнюю губу прикусил чуть ли не до крови, чтобы хоть как-то утихомирить свою взбунтовавшуюся плоть.