Второй шанс
Шрифт:
Она ему нравится.
Нравится? Вот уж дудки. Просто у нее такая фигурка… и голос… и то, как она поставила его на место… И вообще…
Вообще, она член экипажа «Баядерка», а этот дядюшкин племянник тут временно. Он какое имеет право влезать не в свое дело? Его отправили на Охану, чтобы науку двигал, вот пусть наукой и занимается. Кроме того, ему всего двадцати три года, а Варвичу уже за тридцать. Этот Соберон сопляк, он даже моложе Ольги!
Вот сопляка и надо поставить на место.
Терзаемый этими мыслями, Примек сам не заметил, как закончились оба
«Любовь по-астурийски» показалась ему скучной. Сюжет был банален и прост. Некая красотка, туристка, отстала от группы в космопорту, села не на тот транспортник, который прямым ходом летел до планеты Астурия. Там девицу высадили, как безбилетницу, и она весь фильм пыталась найти того, кто ее бесплатно, за красивые глаза отвезет обратно в цивилизацию. Всей любви там был только сумасшедший секс в пилотском кресле какого-то частника, который единственный клюнул на ее длинные ноги и высокую грудь. Ибо коренные астурийцы на людей не походили от слова «вообще». Ибо это были разумные псевдочерви с педипальпами в головном конце туловища. Сам пилот тоже был не совсем человеком — одинокий мутант с какой-то радиоактивной планеты — но нужный орган у него имелся и даже в нужном месте. Так что фильм закончился под охи, стоны и вздохи героини и зрителей.
— Ну, наконец-то! — Ольга встала так резко, что ударилась обо что-то коленкой. — Ой, простите…
Соберон, который половину фильма прижимался к ее ногам, быстро вскочил.
— Нет-нет, это вы извините меня, сэйя докторка. Я… задумался. Вам было удобно сидеть?
— Да. Спасибо. А вам?
— А мне… — молодой человек расплылся в широкой улыбке, — было не просто удобно, а ужасно приятно. В такой компании…
— Вы гомосексуалист? — женщина демонстративно покосилась на стюарда Чаки, который все это время тоже сидел на полу. Рядом с Собероном.
— Нет! — воскликнул он с таким пылом, что Чаки заинтересованно оглянулся. — И могу это доказать!
— Что, прямо сейчас?
— Нет. Не здесь. Мы можем перейти в другое место… в более подходящую обстановку… Здесь слишком шумно и многолюдно. Нам могут помешать…
Вокруг действительно шаркали ногами, толкались, расходясь и обсуждая сравнительные достоинства двух фильмов. Разобрать отдельные фразы было сложно, и Варвич, заметив, что мальчик-мажор стоит слишком близко к Ольге и что-то начинает шептать ей на ухо, стал решительно пробираться сквозь толпу.
— Я вам верю, — женщина отстранилась. — И в доказательствах не нуждаюсь.
— Уверены?
Ответить она не успела — на них, отпихнув какого-то аспиранта, налетел Варвич:
— Убери руки!
Толчок вышел неожиданно сильным — взмахнув руками, Соберон отлетел на пару шагов и врезался в тумбочку, на которой стоял кофейный автомат. Тумбочка была приварена к полу и составляла часть оборудования, а вот кофейный автомат — нет. Задетый локтем парня, он упал на пол. Внутри что-то хрустнуло. Вскрикнула какая-то из лаборанток.
— Ты! Ты… — удар поясницей о край был весьма болезненным, но уязвленная гордость болела сильнее.
Выпрямившись, Соберон пошел на Варвича:
— Ты… да ты…
— Не трогай ее, — предупредил старший помощник.
Больше он ничего не успел добавить — в следующий миг Соберон ударил.
Для рафинированного «дядюшкина племянника», которому было откровенно скучно на борту, удар вышел мастерским. Не ожидавший прямого в челюсть, Варвич пропустил первый удар, клацнув зубами. Рот наполнился кровью, и это привело старпома в бешенство. Чтобы его на его корабле колотил какой-то сухопутный мажор?
И он ответил. Ответил с высоты жизненного опыта и пары горячих точек, которые успел пройти в ранней юности.
Соберон получил такой хук снизу, который заставил его согнуться пополам, хватая воздух ртом и держась за живот. Впрочем, он не остался в долгу и с разгону попытался атаковать противника, как тараном, боднув головой. Однако его перехватили чуть ли не на полпути и отправили в недолгий полет куда-то под стол.
На разные голоса закричали женщины. Оба профессора хором требовали прекратить это безобразие, и команда «Баядерки» ринулась разнимать драчунов.
На Варвиче повисли сразу двое — механик Брежняк и пилот Гурвиль. Не успевший подняться с пола стюард страховал его ноги. Киборг Рыжик, в чью память не входили навыки рукопашного боя, зато была закачана полная программа «Не причинение зла насилием» просто заслонил от него Соберона, которого тем временем выволакивали из-под стола остальные. Лаборант брыкался, матерился и грозил подать в суд сразу на всех присутствующих.
— Чтобы я… чтобы меня… урод! Сволочь! Да ты у меня по полной сядешь, — задыхаясь, выкрикивал он.
— Растащить, — коротко распорядился Гримо.
К нему шагнули оба профессора.
— Это возмутительно! — воскликнул Трент.
— Это позор! — добавил Якорн. — Куда вы смотрели? Если это по-вашему норма, то что тогда беззаконие?
— Вы капитан или нет? — подхватил Трент. — Что у вас за люди? Это бандиты какие-то…
— Обоих под замок. Студента — в каюту, старпома — на «губу». До выяснения! — не глядя на профессоров, распорядился Гримо.
— Я не дам запирать моего студента! — уперся профессор Трент. — Он ни в чем не виноват!
— Разберемся, — коротко ответил капитан, с трудом удерживая себя в руках. Он летал вот уже шестнадцать лет — сперва на других судах, сначала пилотом, потом старшим помощником, а под конец и вовсе капитаном, когда предыдущего хватил удар. На одном он провел четыре с половиной года, на другом одиннадцать местных месяцев. И это не считая обычной летной практики и мелкой подработки на один рейс. Последние восемь лет были отданы «Баядерке». Но ни разу в его экипаже не случалось подобного. Да, были споры и ссоры. Да, случались драки. Но ни разу этого не происходило в начале рейса, когда люди еще не озверели от замкнутости пространства и не начали бросаться на своих. Хотя, какое там «своих»! Пассажиры издавна считались «чужими». С ними не связывались, потому что пассажиры и грузы — это деньги, свобода, жизнь, наконец. И подставиться так… нелепо! Что произошло?