Второй сын
Шрифт:
– Тогда я уйду. Зачем ты пошел за мной? Почему просто не дал уйти? – крикнула она, смахивая слезы.
– Здесь ты в опасности. Безопасно лишь в кланах и в храме… но на самом деле и там тоже полно опасностей.
– Мне плевать на то, что со мной будет.
– Если тебе плевать… позволь Арвину отвести тебя к Лотгару. Жизнь в храме лучше любой другой жизни, – настаивал он.
– Лучше жизни в пещере?
– Я не буду вечно жить в той пещере. Однажды… я тоже приду в храм. Арвин учит меня рунам. Когда-нибудь
– И придешь в храм?
– Да. Я приду на Храмовую гору и попрошу, чтобы мне разрешили стать хранителем. И тогда мы снова встретимся.
– Не давай обещаний, Хёди, – прошептала она. – Я не хочу тебя ненавидеть.
– Не хочешь? – В его вопросе зазвенела надежда.
– Нет, – выдохнула она. И остановилась. Дальше идти было некуда. Ее ступни уже ласкал прибой. – Раз в Сейлоке больше нет дочерей, значит, я – ценность? Значит, кто-то захочет взять меня себе? Зачем же мне в храм?
– Ты когда-нибудь видела, как волки дерутся за кролика?
Она потрясенно промолчала.
– А теперь представь, что волки страшно проголодались. И таких волков сотни. Тысячи.
– Но ведь я встретила тебя! А ты не волк.
– Нет, я лишь слепой юноша, не способный тебя защитить или обеспечить. Пока не способный. – Он вздохнул, и вздох этот был так тяжел, что он покачнулся под его весом. – Быть может, вообще не способный.
– Если я соглашусь, если позволю Арвину отвести меня к этому Лотгару, ты пойдешь вместе с нами? В Лиок?
– Арвин не захочет взять меня с собой. – Он набрал полную грудь воздуха. – Но он не сможет меня остановить. Я пойду.
– Далек ли путь до Лиока?
– Мы и теперь в Лиоке, – сказал Хёд. Опустившись на корточки, он начертил на мокром песке звезду – широкую, шестиконечную, с возвышением в центре. – Мы вот здесь, там, где Лиок изгибается, приближаясь к Адьяру. Адьяр – это верхний конец звезды, Лиок лежит от него к западу, а Берн – к востоку.
– А где Северные земли? – спросила она.
Он указал на море:
– Ты уже проделала огромный путь, Гисла. И до сих пор Один сохранял тебе жизнь. Ты пережила болезнь и мор. Пережила путешествие по морю. Пережила даже приход Арвина. Норны готовят тебе особую судьбу, Гисла. Тебя ждет величие.
Она не ответила, и тогда он продолжил, указывая на начерченную на песке карту:
– Самый южный конец звезды – это Эбба. Между Эббой и Берном лежит Долфис. Между Эббой и Лиоком – Йоран. Вот здесь… в центре… Храмовая гора. Туда-то тебя и отведет Лотгар.
– И там я буду в безопасности? – с горькой усмешкой спросила она.
– Ты не будешь одна. Там будут другие дочери, такие же как ты. Их тоже приведут в храм. Арвин говорит, так велел король. Он потребовал привести по одной дочери от каждого клана.
– Зачем?
– Чтобы они стали символом для всех жителей Сейлока… или чтобы оградить их… или по какой-то иной причине, известной одному лишь верховному хранителю. – Он пожал плечами. – Арвин говорит, дочерей отведут в храм, не в королевский дворец. Это хорошо. – Хёд поднялся и носком башмака стер нарисованную на песке звезду. – Лотгар потребовал, чтобы к нему привели всех девочек в Лиоке. По словам Арвина, его распоряжение пока никто не выполнил.
– Почему? – Это известие вряд ли могло ее утешить.
– Никто не хочет разлучаться с дочерями.
Никто не будет грустить, разлучившись с ней.
– Но я не из Сейлока родом… И не из Лиока. Я не могу представлять клан, – возразила она.
– Им об этом знать не следует, – твердо произнес Хёд. Его мраморные глаза отражали свет далекой луны. – Ты дар богов. Я верю, что ты будешь вершить великие дела, Гисла из Тонлиса.
Ей не хотелось вершить великие дела. Ей хотелось лишь обрести убежище, найти любящую семью. Ей были нужны лишь друг, и костер, и песня, что сумеет унять ее боль. Но всего этого у нее не будет. Не теперь. Быть может, вообще никогда.
Протянув руку, он кончиками пальцев коснулся ее щеки. Она придвинулась ближе, взяла его за запястье. Он позволил ей указать ему путь. После урока с картой пальцы у него были холодные, все в песке. Ладони казались слишком широкими – словно он до них еще не дорос, но непременно дорастет, если на то будет воля богов. Он дорастет и до широких ладоней, и до длинных ступней, а его гладкие щеки огрубеют и покроются волосами, как щеки ее отца.
На нее навалилась печаль. Она сильно прикусила себе губу, а он осторожно исследовал ее лицо, кончиками пальцев касался глаз, носа, щек, подбородка.
– Теперь я увидел твое лицо, – сказал он, опуская руку. – И я его не забуду. Я не забуду тебя.
Она ему не поверила.
– Нам пора возвращаться. Арвин скоро проснется.
Она в нерешительности помедлила.
– Гисла?
Она знала, о чем он ее попросит. Она вложила свою ладонь ему в руку, и они побрели обратно к пещере.
– Ты будешь помнить меня? – мягко спросил он.
– Да, Хёд. Я буду помнить тебя.
– Обещай, что не сдашься.
Она вздохнула.
– Обещаю, что не сдамся сегодня, – сказала она.
В закатных сумерках они покинули пещеру и направились к крепости Лотгара. Арвин требовал, чтобы Хёд остался, но тот отказался, как и обещал.
– Мастер, я тебе пригожусь. Нам придется идти ночью. Мы ведем девочку, а это привлечет к нам худших из всех людей. Старик и слепой юноша никому не интересны, но Гисла – другое дело, – сказал Хёд.
– Гисла? – Арвин с отвращением выплюнул ее имя. – Прекрати называть ее этим именем. В Сейлоке нет ни одной Гислы. Ей понадобится новое имя, что будет звучать так, как подобает дочери Лиока.