Вторжение антикультизма в государственно-конфессиональные отношения в современной России

Я занимаюсь религиоведением с 1976 года и знаком с разными моделями взаимоотношений государства и религиозных объединений. Мне не раз приходилось быть свидетелем самых разных, зачастую принципиально важных, изменений вероисповедной политики.

Главный вывод, к которому мне удалось прийти за прошедшие 35 лет конфессиональная — политика и государственно-конфессиональные отношения в СССР и России всегда, и в прошлом, и в настоящее время, в преобладающей степени определялись не столько реальной ситуацией, сколько идеологическими приоритетами и предрассудками. Глубокая пропасть, во все времена разделявшая эти две сферы, периодически заставляла государство корректировать политику в отношении религиозных объединений. Этим в немалой степени объясняется периодическая смена моделей государственно-конфессиональных отношений.

Руководители

государства и рядовые исполнители всегда смотрели на религию и религиозные объединения через призму той или иной идеологии или мировоззрения.

Согласен с профессором М.О. Шаховым, что ключевым, определяющим компонентом вероисповедной политики «является комплекс доминирующих идейно-мировоззренческих представлений о месте религии и религиозных объединений в жизни общества» [1] .

В СССР идеологическим «мотором» вероисповедной политики был марксизм-ленинизм и научный атеизм. Идеологические догмы, которыми руководствовалась КПСС, предполагали признание реакционности всякой религии. При этом государство оставляло за собой «право» произвольно, исходя из политической целесообразности, объявлять одни религиозные объединения более вредными, нежели другие.

В общем и целом марксизм-ленинизм учил об «отмирании» религии по мере продвижения общества к социализму и коммунизму, это диктовало принципиальную враждебность государственной политики по отношению к религиозным объединениям. Но религия не спешила «отмирать», и руководителям СССР приходилось периодически корректировать «идеологические установки» и вероисповедную политику.

Так, И.В. Сталин планировал обеспечить отмирание религии при завершении построения социализма, то есть к концу тридцатых — началу сороковых годов. Если бы в 1941 году не началась Великая Отечественная война, вынудившая Сталина опираться на религиозные чувства верующих в Советском Союзе и поддержку религиозных кругов в странах антигитлеровской коалиции, в СССР не осталось бы легально действующих религиозных объединений.

При Н.С. Хрущеве, провозгласившем, что в 1980 году советский народ будет жить при коммунизме, предрекалось исчезновение религиозных предрассудков по мере построения коммунизма и предпринимались меры по подавлению религиозных организаций. Но коммунизм построить не удалось, Л.И. Брежнев объявил о построении «развитого социалистического общества», в котором определённое место отводилось и религии.

Затем наступила «перестройка», с 1987 года стала увеличиваться численность зарегистрированных приходов Русской Православной Церкви. В 1988 году, когда на государственном уровне было отмечено тысячелетие «крещения Руси», началась переоценка роли религии в истории и духовно-нравственной жизни общества. Произошёл отказ от представлений о религии как о реакционной силе, было признано, что религия играет важную позитивную роль в духовной жизни.

В Российской Федерации можно выделить два основных этапа вероисповедной политики. Каждый из них связан с доминированием разных идейно-мировоззренческих представлений о роли религии и религиозных объединений в жизни общества.

Первый этап (1990-1996) характеризуется принятием Закона РСФСР от 25 октября 1990 года «О свободе вероисповеданий», в котором с наибольшей полнотой и последовательностью воплотились представления о равенстве всех религиозных объединений перед законом. Этот Закон и вытекавшая из него конфессиональная политика опирались на базовые представления, согласно которым религия представляет собой позитивное духовное явление, а государственный контроль за религиозными объединениями должен быть сведён к минимуму.

Второй этап (с 1997 года по настоящее время) ознаменовался принятием Федерального закона от 26 сентября 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях». В преамбуле этого Федерального закона признаётся особая роль православия в истории России, в становлении и развитии её духовности и культуры, а также выражено уважение христианству, исламу, буддизму, иудаизму и другим религиям, составляющим неотъемлемую часть исторического наследия народов России.

В Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» не используются термины «традиционные» и «нетрадиционные» религии. Несмотря

на это, основное предназначение Федерального закона, с точки зрения инициаторов его принятия, заключалось в том, чтобы поставить «заслон» на пути распространения новых религиозных движений и иностранного миссионерства. Обеспечить условия для государственной поддержки традиционных религий и государственного контроля в отношении религий нетрадиционных. Разработчики этого Закона руководствовались убеждением, что традиционные для страны религии играют позитивную роль, а нетрадиционные религии потенциально опасны и их распространение надо сдерживать.

Трудно согласиться с точкой зрения, будто бы традиционные религии — это добро, а нетрадиционные — зло, поэтому главное в вероисповедной политике — обеспечивать приоритет традиционных религий и ограничивать влияние нетрадиционных. Если бы это было правдой, то самыми счастливыми и преуспевающими были бы народы и государства, сохранившие наиболее архаичные религии.

Если проанализировать ситуацию конца девяностых — начала двухтысячных годов, то становится очевидным, что новые религиозные движения и иностранные миссионеры перестали угрожать позициям традиционных российских религий. Дело не только в действенности Федерального закона от 26 сентября 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях». Во всём мире во второй половине девяностых годов XX века прекратился стремительный рост новых религиозных движений. Иссяк и интерес к России иностранных миссионеров.

«Иные лекарства опасней самих болезней» — мудро заметил древнеримский философ Сенека (около 4 г. до н.э. – 65 г. н.э.). Прививка недоверия и неприязни к новым религиям, которую россияне получили в девяностые годы, привела к значительным деформациям в вероисповедной политике.

В современной России всё большее влияние начали приобретать идеи так называемого «антикультизма». Термином «культ» обозначают новые религиозные движения их принципиальные и фанатичные противники. Как верно заметил известный американский юрист Лео Пфеффер (Leo Pfeffer, 1910–1993) о значении слова «культ», когда его употребляют применительно к той или иной религии, «… если вы согласны с ней, это религия или, быть может, единственно истинная религия; если она вас никоим образом не волнует, это секта; если же вы боитесь её, это культ» [2] .

Наиболее заметными деформации вероисповедной политики стали в 2009 году и последующий период, когда идеология антикультизма стала частью государственной вероисповедной политики [3] и, в результате, против законопослушных религиозных объединений и их религиозной литературы стали всё шире и бесцеремоннее использоваться обвинения в экстремизме.

«У всякой проблемы всегда есть решение — простое, удобное и, конечно, ошибочное», — остроумно заметил американский журналист Генри Луис Менкен (Henry Louis Mencken; 1880–1956). Казалось бы, самое простое и удобное решение проблемы новых религиозных объединений — объявить их священные книги и религиозную литературу экстремистскими материалами и покончить, таким образом, с ними на территории Российской Федерации раз и навсегда.

В 2011 и 2012 году состоялся судебный процесс в г. Томске о признании книги «Бхагават-гита как она есть» экстремистским материалом. Его основным результатом стал грандиозный международный скандал, осложнивший российско-индийские отношения. И наглядно доказавший, что подобное решение проблемы нетрадиционных религий является ошибочным.

Надеюсь, что в вероисповедной политике современной России в ближайшем будущем удастся изжить идеологический догматизм и конфессиональную ограниченность. При принятии решений в сфере взаимоотношений государства и религиозных объединений станет больше здравого прагматизма, опоры на религиоведческое знание.