Вторжение на Землю
Шрифт:
– Абсолютно. Классический чёрный ящик.
– Вот, а мы вам попробуем схемы нарисовать.
– Очень бы хотелось. Подождите, я сейчас освобожу помещение. Машиниста автогидроподъёмника можно оставить?
– Конечно, мы летать не обучены. И француз пусть остаётся. Он, похоже, мужик правильный.
Быстро освободить помещение у Семёна не получилось. Один из американских физиков начал «качать права», заявив, что не потерпит такой дискриминации. Он, мол, должен лично посмотреть, что задумали эти русские, которых никто не знает в научном сообществе.
– Неужели вы, мистер, сами имеете хоть какое-то отношение к научному сообществу? – спросил подошедший
Американский «физик» молча развернулся на месте и, под общий смех, устремился к выходу.
– Господа учёные, – обратился Василий к остальным. – У меня вот тут в голове находится высокочувствительный прибор, работе которого вы будете мешать. Погуляйте, пожалуйста, пару часиков. Если у нас что-нибудь за это время получится, мы вам всё покажем и поясним. Договорились?
Больше ни у кого возражений не было, и специалисты покинули цех, посмеиваясь над облажавшимся церэушником.
Поднявшись наверх и спрыгнув внутрь, капитаны приступили к работе. Семён заставлял четыреста двадцать первого выполнять те или иные действия, а Роман наблюдал за движением энергетических потоков и разрисовывал стены помещений цветными маркерами. Василий ему ассистировал. Дело продвигалось медленно, но верно. За два часа они, разумеется, успели не всё, но теперь появилась хоть какая-то ясность. Разумеется, разбирать рабочую тарелку для того, чтобы ознакомиться с внутренним устройством инопланетной техники, никто не собирался. В распоряжении учёных было большое количество битой «посуды». Теперь, зная, что и где искать, можно было с ней вдумчиво поработать. А поняв основные принципы, изготовить самим что-нибудь подобное из земных материалов.
Капитаны поработали в Ульяновске два дня. Потом улетели в Москву, а Семён и Тома вновь отправились в космос, чтобы перевести корабль-матку на безопасную круговую орбиту.
С этим пришлось повозиться несколько дней. Всё-таки объект был весьма тяжёленьким, а энергозапас тарелки ограниченным. В первый день смогли только остановить вращение. Потом изменяли наклонение орбиты и её параметры, увеличивая перигей и снижая апогей. И всё это отдельными импульсами, на каждый из которых расходовалось более половины энергозапаса носителя второго ранга. Слишком уж велика была разница в массах носителей первого и второго рангов. Пока тарелка отстыковывалась и моталась туда-сюда, восстанавливая энергозапас, радиотехнический комплекс «Крона» осуществлял проводку корабля-матки, в Главном центре разведки космической обстановки обсчитывали параметры следующего импульса и переводили их в форму, которую Дубовкин сможет «скормить» четыреста двадцать первому.
Наконец, выведя корабль-матку на круговую орбиту радиусом в двадцать тысяч километров, Семён и Тома вернулись в Ульяновск. Там уже началось строительство специального ангара, в котором можно будет разместить носитель второго ранга, и спокойно, не создавая помех авиазаводу, заниматься не только исследовательскими работами, но и опытно-конструкторскими разработками.
Прилетев в Вашингтон, церэушник прямо в аэропорту пересел на такси и сразу отправился в Лэнгли. Добравшись до штаб-квартиры ЦРУ, он поднялся к шефу русского отдела и прямо с порога заявил, что пришёл доложить о своей полной профнепригодности.
Шеф некоторое время молча рассматривал своего агента,
– Сам додумался или просветил кто?
– Коллега велел доложить.
– Опиши коллегу.
– Слегка вытянутое лицо, усы, плавно переходящие в бородку клинышком, старинное пенсне со шнурком, шапка-ушанка.
– Этот? – спросил шеф, демонстрируя страницу альбома с портретом Чехова.
– Да, один в один, только в ушанке.
– А балалайки он, случайно, в руке не держал?
– Нет, балалайки не было.
– О’кей, можешь быть свободен. Тебя вызовут, чтобы сообщить о новом назначении.
После ухода агента шеф русского отдела набрал короткий номер и попросил соединить его с директором.
– Что-то срочное? – прозвучало в трубке спустя полминуты.
– Как сказать. Очередной «привет» от русских коллег.
– Рассказывай!
– Русские раскололи нашего придурка в Ульяновске и отправили ко мне с докладом о полной профнепригодности. По его описанию это был Чехов. В шапке-ушанке.
– Без балалайки?
– Без.
– Тогда ещё ничего, не издеваются, а просто намекают. Что думаешь с этим агентом делать?
– Так я, собственно, за этим и звоню. Мне такие работники не нужны.
– Я могу его в Африку отправить. Там как раз вакансия освободилась.
– Съели?
– Не сами. Крокодилам скормили.
– Это совсем другое дело. Цивилизуются помаленьку. Пусть едет в Африку, может, хоть там с него какой-нибудь прок будет.
– О’кей, отправлю. А ты больше русских не дразни. Мы сейчас вроде как союзники. Вот только не знаю, надолго ли?
– Похоже, что надолго. Как бы мне без работы не остаться.
– Вот этого не бойся, работы нам с тобой на всю жизнь хватит и ещё останется. Просто переориентируйся постепенно на Европу. Там русских очень много, гонористых, наглых. Особенно у кузенов на острове. Вот ими и займись. С этими можно не церемониться, тут тебе «коллеги» только спасибо скажут.
Спустя месяц Петрова и президента РАН вызвали в Кремль и попросили доложить о том, как продвигаются исследования и что удалось выяснить о принципе работы гравитационного двигателя.
Петров и Красников понимающе переглянулись, и первым начал доклад президент РАН:
– Товарищ президент, на настоящий момент мы находимся ещё в самом начале исследований и пока не имеем полных ответов, поэтому можем доложить только о предварительных результатах и предположениях.
– Я это понимаю, Геннадий Яковлевич, и не требую от вас невозможного. Доложите о том, что удалось выяснить к настоящему времени.
– Сейчас мы уже можем утверждать, что гипотетическая частица – гравитон – существует реально. Более того, это не одна частица, как считалось раньше, а целая группа разных частиц, среди которых имеются как положительные, так и отрицательные, причём не по заряду, а по притяжению и отталкиванию. Отрицательные гравитоны – это не античастицы. Они не аннигилируют, сталкиваясь с положительными, хотя некоторые энергетические преобразования при этом, несомненно, происходят. Есть «быстрые» и «медленные» гравитоны, все они обладают дуализмом – могут вести себя как частица и как волна, порождать другие частицы. Энергии, о которых идёт речь, нельзя отнести ни к сильным, ни к слабым взаимодействиям. Это нечто другое, фундаментальное, лежащее в основе существования нашей Вселенной. Теперь требуется пересмотреть многие физические законы, существенно изменив картину мироздания. Это в общих чертах всё, что я могу доложить по теории.