Вторжение в рай
Шрифт:
Согласно воле Бабура, по прибытии в Кабул его тело будет погребено на склоне холма, в саду, разбитом по его повелению, под простой мраморной плитой, поблизости от могил Бабури, а также его матери и бабушки. По его пожеланию мавзолея над местом захоронения возводиться не будет: могильная плита первого Могола будет открыта ветрам и мягким дождям, а балдахином над ней послужит бескрайний небосвод.
Хумаюн бросил взгляд на стоявших с ним рядом Камрана, Аскари и Хиндала, и по их мрачным лицам увидел, что братья в полной мере разделяют его скорбь, и по крайней мере сейчас они едины. Но долго ли продлится это единство? Не возмутятся ли они тем, что отец передал верховную власть ему, вместо того чтоб разделить державу между ними на уделы? Честолюбие — неуемная страсть к новым завоеваниям и власти, что они дают, и которую он так долго ощущал в себе, несомненно, всколыхнется и в них, особенно в Камране, а тот почти его ровесник…
Разве он сам, на месте Камрана, не чувствовал бы себя ущемленным? А Аскари? Даже малолетний Хиндал очень скоро станет взирать на мир холодным, честолюбивым, оценивающим взглядом. Все они сыновья владыки, и желание лично вести династию к новым вершинам у каждого из них в крови. Много ли пройдет времени, прежде чем память о Бабуре поблекнет, а вместе с ней ослабнут и братские чувства? Не уподобятся ли они псам, грызущимся из-за куска мяса?
Непроизвольно, даже не осознав, что делает, Хумаюн отступил в сторону от братьев, чьи глаза оставались прикованы к похоронной процессии, медленно уходившей за поворот дороги через Агру, оставляя за собой завесу клубящейся в воздухе оранжевой пыли.
«Не предпринимай ничего против своих братьев… Люби их, поддерживай мир с ними и между ними», — прозвучали в сознании Хумаюна слова Бабура, завет любимого и любящего отца. Он дал ему обещание и сдержит его. Сделать это будет непросто и может потребовать всего его самообладания. Слова Бабура частично являлись предостережением: поколение за поколением дом Тимура терял единство и распадался. Брат шел против брата, родич против родича, и эта взаимная вражда в итоге неизбежно ослабляла их всех, делая легкой добычей для внешних врагов, таких, как, например, узбеки. Он, падишах новой династии Моголов, должен не допустить подобного в Индостане. Это его священный долг.
Хумаюн опустил взгляд на ощущавшееся на пальце правой руки непривычной тяжестью, массивное золотое кольцо Тимура. Металл украшало глубоко выгравированное изображение оскалившегося, прижавшего уши тигра.
«Оно повидало столько войн, столько походов… Куда заведет меня с ним судьба?» Какую славу, какие бедствия суждено ему увидеть, пока оно будет оставаться на этой руке? Этого ему знать не дано, но что бы ни случилось, он никогда не опозорит свою династию и память своего отца. Поднеся кольцо к губам, Хумаюн поцеловал его и мысленно поклялся:
— Я буду достойным наследником своего отца и добьюсь того, чтобы меня запомнил весь мир.
Исторические заметки
Вся жизнь Бабура представляла собой бурный водоворот сражений, кровной вражды и испытаний столь эпического масштаба, что даже он не отразил это в полном объеме в своих обескураживающе откровенных воспоминаниях, носящих название «Бабур-наме» — первом автобиографическом памятнике исламской литературы. По правде говоря, там имеются многочисленные пробелы, причем пропущенными оказываются долгие, растягивающиеся на годы, периоды. Но несмотря на это, основные события его жизни, такие, как состоявшееся трижды овладение Самаркандом, войны с узбеками и, конечно, создание в северо-западной Индии, или, как тогда говорили, Индостане, империи Моголов, хорошо известны как по «Бабур-наме», так и другим историческим источникам. Я постарался описать основные события в их исторической последовательности, хотя и сжимая, объединяя, а порой и упуская, некоторые из них, а также, разумеется, уплотняя время повествования.
Бабушка Бабура Исан-Давлат, чьи мудрые советы, согласно «Бабур-наме», он высоко ценил в юности, это реальное историческое лицо, так же, как и его мать Кутлуг-Нигор, сестра Ханзада и единокровный брат предатель Джехангир. Отец Бабура на самом деле погиб, упав с голубятни в крепости Акши, когда под ним обвалилась стена. Соответственно, и главные враги Бабура, такие, как шах Персии Исмаил, сутан Дели Ибрагим и узбекский вождь Шейбани-хан, действительно удерживавший у себя Ханзаду, тоже являются реальными историческими лицами. Однако, будучи не летописцем, а историческим романистом, я счел себя вправе обогатить повествование образами людей, которые позволил просто выдумать, домыслить или скомбинировать, ведь о некоторых людях, сыгравших в жизни Бабура немалую роль, известно не так уж много. Под эту категорию попадают образы Вазир-хана и Байсангара и, разумеется, Бабури — в воспоминаниях Бабура содержится лишь несколько одобрительных слов о мальчике с рынка, носившем такое имя.
Социальный и военный контекст я старался воспроизвести с максимальной точностью. Например, несмотря на то, что он являлся мусульманином-суннитом, Бабур в восторженных тонах описывает свои грандиозные попойки и впечатления от употребления смеси «банга» (наркотик на основе конопли) и опиума. Приобретение им огнестрельного оружия у турок, в Османской империи, так же, как и умелое применение его на поле боя, во многом обусловившее его успех, является подтвержденным источниками историческим фактом.
Постепенно, раз за разом, мне удалось посетить почти все памятные места, сыгравшие важную роль в истории Бабура. Его наследственное владение Фергана, ныне разделенное между Узбекистаном и Киргизстаном — по-прежнему остается краем садов, яблок, миндаля и абрикосов, а также бахчей с сочными дынями, размером с футбольный мяч. В конце лета мужчины и женщины, как встарь, обмолачивают зерно вручную, используя цепы и взметая в воздух тучи золотистой мякины. Отары овец, стада коз и мохнатых яков пасутся на высокогорных лугах под присмотром конных пастухов и бдительных сторожевых псов. Мне довелось ночевать в их конических войлочных палатках, угощаться корнеплодами, бараниной и дробленым рисом — пищей, так хорошо знакомой Бабуру, — и пить согревавшее его перебродившее кобылье молоко. В конце сентября я ощутил неожиданное резкое похолодание и увидел, как на горные перевалы посыпались первые хлопья снега, а по весне наблюдал, как вздуваются из-за таяния снегов горные реки и ручьи. Я проследовал путем Бабура, через мягкие холмы и золотистые степи, в Самарканд и Кабул, где его скромное надгробие, недавно восстановленное попечением ЮНЕСКО, по-прежнему находится на склоне холма над городом, через Хайберский перевал спустился на равнины Северной Индии, посетил Дели, Агру и Раджастхан.
Все, увиденное в этих странствиях и обогатившее мой опыт, лишь усилило мое уважение и даже восхищение Бабуром не только как великим авантюристом, воином, завоевателем и мастером в искусстве выживания, но также как писателем, садовником, любителем поэзии и архитектуры.
Напоследок замечу, что Бабур, разумеется, использовал мусульманский календарь, но я в интересах читателя позволил себе привести все даты в привычном для нас, принятом на западе христианском летосчислении.
Тимур, вождь кочевого тюркского племени барлас, на Западе более известен под именем Тамерлан, представляющим собой искаженное Темир-ленг, Железный Хромой. В пьесе Кристофера Марло «Тамерлан Великий» характеризуется как «Бич Божий».
Хутба — церемониальная проповедь в мечети, представляла собой формальный акт провозглашения суверенитета в исламских странах.
Кок-Сарай, крепость Тимура в Самарканде позднее была разрушена персами. В настоящее время на ее месте находится площадь.