Вторжение
Шрифт:
Утром Авдотья Николаевна встала пораньше, в начале шестого, позавтракала молоком вечерней дойки с пряниками, завернула в тряпицу краюху хлеба, огурцы со своего огорода и пару яиц от несушки Барыни, сваренных с вечера, подхватила короб и вышла за калитку. Было еще темно: ноябрь на носу и светает поздно, – но путь неблизкий, часа три ходу, – пока дойдет, как раз развиднеется. Заблудиться Авдотья Николаевна не боялась. К монастырю вела старая дорога. После войны она совсем было заросла, но недавно в заброшенной святой обители обосновались военные, дорогу расчистили и отсыпали. Авдотья Николаевна ни разу не видела, чтобы к монастырю кто-то ездил. Но односельчане рассказывали, что там появилась охрана, полуразвалившиеся стены подремонтировали, а что за стенами творилось, никто
Дождей не было уже с неделю, дорога подсохла, ночью подморозило, и идти было легко. Авдотья Николаевна остановилась только раз, перекусить, и дошла даже быстрее, чем ожидала. Впереди уже виднелось старое здание храма без купола. От монастыря следовало повернуть направо, пройти с версту через лес, тогда выйдешь прямо к болоту. Донесшиеся до нее звуки Авдотья Николаевна приняла сначала за шум в ушах, который в последнее время ее часто беспокоил. Она потрясла головой, поковыряла пальцем в ухе и дала себе обещание показаться наконец фельдшеру в медпункте. Пусть какие-нибудь капли пропишет, а то и оглохнуть недолго, как соседка баба Марья. Правда, бабе Марье уже за девяносто.
Однако шум усиливался, и Авдотья Николаевна поняла, что ее догоняет машина, может, даже не одна. Она сошла с дороги, укрылась за деревьями. Не то чтобы испугалась: места у них спокойные, разбойники не водятся. Но мало ли кто там едет? Как говорится, береженого бог бережет.
С надрывным ревом мимо проехали военные грузовики с укрытыми тентом кузовами. За ними уазик, такой же, как на свиноферме, только с военными номерами. Монастырские ворота распахнулись, машины явно ждали. Авдотья Николаевна подобралась ближе, стараясь не высовываться из-за деревьев. Очень уж любопытно было посмотреть, что за забором происходит. Благо, ворота остались открытыми, и подворье монастыря видно как на ладони. Машины остановились, не доезжая храма, у двухэтажного здания – раньше там была трапезная и монашеские кельи. Девчонкой Авдотья Николаевна бегала в тогда еще действующий монастырь, помогала монахиням по хозяйству, за что ее кормили испеченными в монастырской пекарне хлебами и пирогами, и хорошо знала, где что на территории находится. Из уазика вышли военные с автоматами, встали полукольцом позади грузовиков. Из кузовов сначала выпрыгнули военные, тоже вооруженные, затем посыпались люди в черных куртках с номерами на спинах. О чем-то эти номера Авдотье Николаевне напомнили. Она принялась было считать выпрыгивающих, сама не зная зачем, но быстро со счета сбилась. Недоумевала только, как удалось в две машины столько людей напихать. Потом этих в черных куртках построили и повели, как пленных, под конвоем в бывшую трапезную. Только не всех, шестерых оставили, и они принялись доставать из кузовов – Авдотья Николаевна сперва даже глазам своим не поверила – те самые костюмы и шлемы, в которые были одеты марсиане, вышедшие из «тарелки», которая приземлилась недалеко от электрички. И заблудившийся около Чугуевки мужчина из «тарелки» тоже был в такой костюм одет. Под костюмом у него оказалась куртка с номером на спине. Про это участковый рассказал, вот почему такие куртки Авдотье Николаевне знакомыми показались…
Звонок в дверь раздался ближе к полуночи. Вероника Матвеевна уже легла, но еще не уснула, листала последний номер «Науки и жизни». Дочь с зятем тоже не спали, чаевничали на кухне. Вероника Матвеевна решила, что опять мальчишки балуются: позвонят в дверь и убегут. Хотя для мальчишек уже поздновато. Звонок повторился и потом трещал непрерывно. «Ну что за пожар, детей же разбудят», – подумала Вероника Матвеевна, поднимаясь и накидывая халат. Зять уже открыл дверь, и Вероника Матвеевна услышала в прихожей знакомый трубный голос Авдотьи Николаевны.
Такой возбужденной бывшую односельчанку Вероника Матвеевна раньше не видела. Даже когда та приехала поведать о нападении марсиан на электричку. Авдотью Николаевну почти силой увели на кухню – она все время порывалась куда-то бежать и кому-то срочно сигнализировать, – усадили за стол, налили чаю и попросили внятно рассказать об обнаружении базы марсиан.
Как бывшая заведующая свиноводческим комплексом добежала до деревни, она и
– Чего же ты от меня хочешь? – в десятый раз спрашивала Вероника Матвеевна.
– Ты же почтой заведовала, Матвеевна! – в десятый раз отвечала Авдотья Николаевна. – Вам же объясняли, куда сигнализировать надо.
Вероника Матвеевна вздохнула. Про этот пункт своих должностных обязанностей, пусть и бывших, она не любила вспоминать. Тем более при дочери и внуках. Нет, она не перлюстрировала поступающую на почту корреспонденцию, боже упаси, но ежемесячно отправляла по известному ей адресу отчеты, в которых информировала, кто получает письма из-за границы и кто – денежные переводы от неизвестных адресатов. Отчеты по большей части были пустыми, поскольку зарубежные письма в Чугуевку никогда не приходили, а переводы отправляли в основном родителям уехавшие в город дети. Был еще телефонный номер, по которому следовало звонить в любое время в экстренных случаях. За все годы работы этим номером Вероника Матвеевна ни разу не воспользовалась.
– Тебе же наверняка телефон сказали, – наседала Авдотья Николаевна, – куда звонить, если что.
– Авдотья Николаевна, – вяло возражала бывшая почтовая начальница, – я уже давно на пенсии, и номер тот наверняка сменился, да я и не помню его.
– А ты поищи, записала же где-нибудь!
Вероника Матвеевна посмотрела на зятя. Тот пожал плечами.
– Хорошо, позвоню, – сдалась Вероника Матвеевна. Номер она помнила отлично.
Телефона в квартире дочери не было. Идти на улицу, искать в позднее время работающий автомат не хотелось. Решили побеспокоить соседа снизу, полковника внутренних войск в отставке, который наверняка еще не спал, поскольку страдал бессонницей и по ночам писал мемуары. Полковник действительно не спал и к делу государственной важности отнесся со всей серьезностью. Провел соседку и ее подругу в кабинет, где стоял аппарат, сам деликатно вышел и даже закрыл дверь.
Номер не сменился, трубку подняли после второго гудка.
Глава 54
Коля сидел на табурете, руки связаны за спиной. Напротив, тоже на табурете, сидел бородатый Горняк. У двери стоял охранник с автоматом, у окна – двое номерных с безучастными лицами.
Горняк докурил папиросу, бросил окурок себе под ноги, раздавил носком надраенного ялового сапога.
– Поговорим? – спросил он у Коли.
Тот молчал, сжав зубы, смотрел поверх головы бандита.
Не дождавшись ответа, Горняк встал, прогулялся до окна, вернулся, но теперь встал у Николая за спиной. Быстрым движением накинул на шею пленнику удавку, затянул. Коля захрипел, в глазах потемнело. Кажется, он потерял сознание, потому что очнулся уже на полу. Его подняли, снова посадили на табурет.
Горняк сидел напротив, ухмылялся.
– Поговорим или повторить процедуру? Только ведь я могу не рассчитать, перетяну слишком сильно или продержу слишком долго. Сдохнешь или идиотом останешься.
Коля набрал полный рот слюны и плюнул в ненавистную рожу. Плевок получился отменный, прилетел Горняку точно в правый глаз. Бородатый вытер лицо и коротко, без замаха ударил Колю в нос. Николай повалился назад, из носа потекла кровь. За целость носовой перегородки Коля не переживал, она уже давно была сломана во время потасовок в родной Николаевке. Зато нос стал как резиновый, «мечта боксера»: ударов не боялся, кровь текла, но недолго.
Горняк поднялся, подошел, насколько раз пнул Колю в бок. Что-то хрустнуло, но боли Коля не почувствовал. Он заметил, что стал не только сильнее и выносливее, но и менее чувствителен к боли. «Наверное, тоже следствие уколов», – подумал Николай.