Вторжение
Шрифт:
Глава 23
Глава 23
Когда я открываю глаза, то сперва я ничего не вижу. Темнота. На долю секунды в голове мелькает паническая мысль о том, что я — ослеп от взрыва портальной бомбы, но потом я беру себя в руки. Спокойно, Уваров, это просто ночь. Вот я открываю глаза, а вокруг ночь. Я же чувствую свои руки и ноги, верно? И… напрягаю руку, пытаясь поднести ее к лицу, раздается скрежет, что-то осыпается сверху, трещит, я вижу свет! Разбрасывая в стороны обломки, практически выкапывая себя из-под груды металла, камня и каких-то деревянных перекрытий — я наконец вижу дневной свет!
Отбрасываю в сторону какую-то балку и выпрямляюсь
Я осматриваю себя. Все в порядке, даже форменные брюки на мне остались, китель порван конечно, сапоги к черту, одни голенища остались, но и черт с ними. Главное — жив, цел, орел. Но где я нахожусь? Еще раз оглядываюсь. Никаких ориентиров, ни зданий, ни холмов, даже деревьев нет. Совсем непохоже на то, где бомба взорвалась, я же помню, на северо-запад была церквушка на холме, видно ее издалека, на востоке — лес, а к югу — села, монастырь на холме, большой торговый тракт и железная дорога. Ничего из этого я не вижу. Вообще такое ощущение что я на каком-то игровом столе у великана нахожусь, и только что великан закончил играть и смел все игрушки в ящик стола. Одним движением.
Глаза привыкают к свету, и я убираю ладонь ото лба. Что же, если нет иных ориентиров, буду ориентироваться по солнцу. Сколько времени? Судя по тому, как оно висит в зените — полдень или вторая половина дня. Значит — вон там запад. На запад и пойдем, кто его знает, куда меня лисица забросила… и что с окружающим ландшафтом случилось. Если это все после портальной бомбы, то невероятной силы взрыв произошел. Потому что я не вижу холмов впереди, а они там были. Чтобы сравнять все, укатать до плоскости… сколько же это энергии нужно?
Я переступаю через какую-то деревяшку и, выбрав направление — делаю первый шаг. Ноги начинают мерзнуть, это необычно. Я-то привык, что неуязвим, что не чувствую холода и жары, а тут… холодно. Вот прямо очень холодно. Иду вперед, надеясь, что это пройдет. Шаг за шагом. Солнце светит довольно ярко, снега на земле нет, земля голая, словно бы ее сперва срезали гигантской лопаткой, а потом — утрамбовали сверху. Но даже так — ноги мерзнут, а изо рта идет пар.
Закутываюсь в остатки кителя. Ловлю себя на мысли, что будет очень иронично замерзнуть тут до смерти после того, как выжил во время сражения с Демоном, после портальной бомбы. Вот найдут меня потом лежащего на этой гладкой земле — то-то смеху будет. Полковник Уваров, Неуязвимый Отшельник, Герой Восточного Фронтира — и помер от того, что у него тулупа не было. И валенок. Смерть, достойная героя — от недостатка зимней одежды, да.
Останавливаюсь у очередных руин. Ноги уже онемели, ступни ничего не чувствуют, пальцы на ногах побелели, если я продолжу так идти — останусь без ног. Приседаю на выступающий кусок фундамента и начинаю согревать ступни руками, разминать и массировать их. Ступни на ощупь холодные как лед. Оглядываюсь в поисках хоть чего-нибудь… встаю, откидываю часть кровли, провалившейся вниз. Нахожу вход в подвал. В подвале — винный погреб, несколько бочек и галерея бутылок, и небольшая кладовка с инструментами. Ничего похожего на обувь. Зато в кладовке есть старый-престарый ватник. Видимо для
Сперва я накидываю ватник на плечи и закутываюсь в него, одновременно взяв не глядя какую-то бутылку с полки. Движением руки отшибаю у нее горлышко и отпиваю глоток. Тут же закачиваюсь и сгибаюсь едва не вдвое. Пересохшее горло категорически протестует против крепкого алкоголя… а я взял с полки бренди. Ставлю ее обратно, выбираю легкий рислинг и выпиваю полбутылки одним глотком. Сажусь на ящик и задумываюсь.
Идти куда-то без сапог, без обуви — значит реально отморозить себе ноги. Почему сейчас они у меня начали мерзнуть, хотя раньше никогда не мерзли? Кто знает. Я — точно не знаю. Однако уже сейчас они онемели и потеряли чувствительность. Гипотермия — страшная штука, без воды человек может прожить три дня, без еды — три месяца, а оставленный без одежды в сибирской тайге в минус сорок — не протянет и трех часов.
Я разрываю ватник на полоски и забинтовываю ими свои ступни, стараясь равномерно распределить слои, но так, чтобы под подошвой было несколько. Критически смотрю на получившийся результат. Мда. Вот про таких и говорят «шаромыжники» и «француз под Москвой». Хотя ноги начали согреваться…
Немного подумав — беру с собой под мышку парочку бутылок с бренди. Не рекомендуют пить спиртное при гипотермии, не согревает оно ни черта, наоборот, сосуды сужает, но какого черта. Не пропадать же добру. Закутываюсь в обрывки своего кителя, подпоясываюсь какой-то веревкой, найденной тут же, и выхожу наружу. Ноги начинают отходить, согреваться. Сейчас бы еще один ватник — сверху, а еще лучше — теплый домик с очагом и котелком с горячим чаем на нем. Мяса жаренного с картошечкой да лучком, а там и водочки можно, или вон, ладно, бренди есть…
Я иду на запад, ориентируясь по солнцу, которое довольно быстро клонится к закату. Земля под ногами гладкая и голая, ни травинки, ни снежинки, ничего. Я иду шаг за шагом, неторопливо, взвешивая каждый шаг. Откуда-то изнутри я знаю, что сейчас я не могу подпрыгнуть, как я делал это раньше, не могу нестись вперед со скоростью спортивного автомобиля, не могу ничего. Мое тело мерзнет, руки начинают трястись… что со мной? Я подпрыгиваю на месте, может все это только мне кажется и вот сейчас я ворвусь в небеса, выстрелю вверх как кузнечик… но нет. Я отрываюсь от земли на два дюйма и только. Сил нет.
— Чертова Акай. — говорю я, глядя на закатывающееся солнце: — если я помру, тебе же тоже несладко придется, верно? Какого черта ты меня в какой-то тмутаракани оставила? И что со мной такое? Ты забрала все мои силы? Я же словно новорожденный теленок тут… хожу-то с трудом.
Закатное солнце не отвечает мне. Небо и земля, размочаленные в труху редкие остовы деревьев — никто не отвечает мне. Полно, думаю я, а все ли я в том самом мире, в той самой реальности, где и был все это время? Что если меня выкинуло на Ту Сторону? Я не узнаю местность, не вижу ни одного человека вокруг… хотя, стоп. Винный погреб, клочок бумаги, письмо про какого-то Ванечку… нет я все еще тут в Российской Империи, в мире, в котором я был. Но… что случилось? Неужели это все — портальная бомба? Логически было бы предположить, что — да. И… передо мной открывается вид на водную гладь. До самого горизонта — вода… я на берегу моря? Или огромного озера? Вода удивительно спокойная, никакого прибоя, почти нет волны, лишь легкая рябь идет по поверхности. Солнце садится в воду, его алый диск отражается в воде, и я категорически не узнаю местность. Не было никакого озера нигде рядом. Я видел карты, мы изучали местность перед атакой, проводили рекогносцировку на местности, я бы не потерялся там и с закрытыми глазами, а сейчас… Сейчас я словно котенок, которого положили в коробку и принесли в другой дом, и он не узнает ничего, не знает где он и жалобно мяучит.