Вторжение
Шрифт:
Шпагатов отлично знал, где остальная часть, но безмятежный взор Али, устремленный на него, убедил его, что говорить этого не нужно.
– Я… Не у меня… То есть я хочу сказать… – залепетал он.
– Говорите толком! Что такое вы несете? Я – у меня… – рассердился Хамлясов. – Взяли деньги, так признайтесь!
– Я не брал! – пискнул Шпагатов.
– Поглядите на него! – Профессор обвел общество изумленным взглядом. – Изобличен! Пойман, можно сказать, с поличным и еще имеет наглость заявлять, что он не брал!
– Правда, не брал! – чуть не плача,
Он принялся один за другим выворачивать карманы. На траву посыпались самые разнообразные вещи – складной нож, компас, спички, залитые парафином, радиоприемник размером с пачку сигарет, носовой платок, месячный проездной билет на автобус и еще много подобной чепухи. Были здесь и деньги – сто десять рублей десятками и мелочью. Однако долларов так никто и не увидел.
– Заныкал где-то! – уверенно заявил Али.
Шпагатов посмотрел на него со страхом и отвращением. «Как ему не совестно! – подумал он с отчаянием. – Сам же взял! А теперь все валит на меня – знает, что я не смогу его выдать, скотина! Но как они все не понимают, что это сделал он?!»
Однако тут он ошибся. Из толпы раздался спокойный голос Корнеева.
– Слушай, Борис Александрович! По-моему, нужно оставить человека в покое. Мы все-таки не следственные органы, чтобы выдвигать версии. Лично меня эта миниатюра с долларами не убедила. Очень это напоминает сцену из известного телефильма. Про Кирпича и Жеглова, помните?
– Ты что же, козел, хочешь сказать, что я тут всем фуфло толкаю? – с надрывом спросил Али, резко обернувшись к говорившему. – Да ты знаешь, что за это бывает?
– И что же за это бывает? – все тем хладнокровным тоном поинтересовался Корнеев. – Поделись, деловой!
– Я потом с тобой поделюсь, – зловеще пообещал Али. – С глазу на глаз.
– Заметано, – сказал Корнеев.
Он стоял, сунув руки в карманы, выпрямив спину, и смотрел Али прямо в глаза. В этом взгляде не было ни капли страха. Шпагатов почувствовал, что завидует этому человеку, много повидавшему в жизни и ничего, похоже, не боявшемуся. Но прежде всего он испытывал к нему чувство благодарности – Корнеев был единственным, кто за него вступился и усомнился в правдивости разыгранного здесь спектакля. И еще он пожалел, что не рассказал своей тайны ему, а ведь это было так просто сделать – они спали, можно сказать, бок о бок.
– Спокойно, друзья, спокойно! – меняя тон, воскликнул профессор. – Нет ничего хуже, чем ссориться в экспедиции, вы это знаете не хуже меня. Умерьте свои страсти. Случай, конечно, вопиющий, но попробуем разобраться в нем цивилизованными методами.
– Единственный цивилизованный метод в данном случае – это немедленно вернуться в город и обратиться в милицию, – железным голосом сказал Корнеев. – Вернуться в полном составе.
Все, кто был на поляне, растерянно посмотрели друг на друга.
– То есть как это вернуться? – недовольно произнес Хамлясов. – Это невозможно. Это перечеркивает все наши планы. И потом, что это дает? Милиции-то
– Милиция разберется, – упрямо сказал Корнеев. – Это их работа.
– Нет, все-таки я не понимаю, что тут может сделать милиция? – пожал плечами сбитый с толку Хамлясов.
– Ну, положим, – неожиданно поддержал Корнеева картограф Фишкин, – милиция может проверить наши личности, и после этого могут вскрыться какие-нибудь любопытные факты. И еще там могут снять отпечатки пальцев с банкноты – это окажется важной уликой.
– А что, это мысль! – воскликнул писатель-фантаст Визгалов, выразительно поглядывая на компанию чужаков, не в добрый час прибившихся к их группе. – В своих-то мы уверены на сто процентов, верно? Знаем друг друга не один год. Да и потом, что это, черт возьми, за сумма – семьсот долларов? Извините за грубость, Борис Александрович, но за семьсот долларов я, например, мараться не стану. Это здесь семьсот долларов – целое состояние, а в Москве на них один раз в хороший ресторан сходить.
– Я, знаете, по ресторанам на хожу, Визгалов! – сварливо ответил Хамлясов. – Я цену деньгам знаю. Семьсот долларов – это семьсот долларов, хоть здесь, хоть в Москве. Да и потом, разве в этом дело? Важен сам факт – среди нас затесался вор!
– Ну а я о чем? – невозмутимо заговорил Корнеев. – Воров милиция ловит. Нам-то зачем этим заниматься?
– Вам легко говорить, Корнеев! – пробурчал Хамлясов. – Вы – человек вольный. А у меня договора – с издательством, с журналом, с газетой, с телевидением, наконец! Это не шутки. А вы предлагаете вот так все бросить на полпути и вернуться назад? Это же катастрофа! Мы потеряем столько времени! А если милиция вздумает раздуть это дело? Если понадобится постоянное наше присутствие? Допросы, копание в наших с вами делах… Бр-р-р! Все пойдет прахом!
– В таком случае есть еще один выход, – сказал Корнеев. – Плюньте на эти деньги.
– То есть как? – опешил профессор.
– А вот так и плюньте, – безмятежно повторил Корнеев. – Разбирательство обойдется вам дороже – сами только что сказали.
– Гм, действительно, в этом есть рациональное зерно, – задумчиво проговорил Хамлясов. – В самом деле, игра не стоит свеч. В попытке сохранить малое мы можем потерять все. Пожалуй, вы правы, Корнеев. Но… нельзя же оставлять этот случай без всяких последствий. Мы не можем потакать преступнику!
– Не можем, – согласился Корнеев. – Это некрасиво – потакать преступнику. Но, поскольку мы только что решили не возвращаться, значит, наказать его мы не сможем. У нас тут все-таки не Дикий Запад. Не устраивать же нам суд Линча!
– Так что же вы предлагаете? – раздраженно спросил Хамлясов.
– Да все очень просто – мы должны попросить наших гостей оставить нас. Пусть идут своей дорогой, а мы пойдем своей. В конце концов, мы не обязаны принимать каждого встречного. Наши новые знакомые чрезвычайно обидчивые существа, но, боюсь, им придется перетерпеть, – он с вызовом посмотрел в сторону Али.