Вуаль Астеллара
Шрифт:
Они медленно вошли в Вуаль тумана и огня и исчезли.
– Стив! – мягко окликнул меня Флейк.
Я обернулся. Воздух слегка дрожал, и контуры предметов терялись в нем, но желтый свет ауры Флейка я видел отчетливо. Видел я и тяжелый, темный его силуэт, угрюмо черневший на фоне бледно-зеленого камня.
Он не двинулся с места. Он не спускал с меня своих холодных серых глаз.
Я понял, что Флейк прочел мои мысли.
– Ты думаешь об этой девушке, Стив, – заговорил он, с трудом шевеля распухшими губами. – Не хочешь идти в Облако. Ты вообразил, что можешь найти
Его голос становился все мягче, все ласковее, но за этим напускным добродушием пряталась едкая усмешка.
– Потому что ты не хочешь умирать, Стиви, как и все мы, грешные. Даже я, я – Флейк, парень, никогда не имевший души, я тоже боюсь смерти. Я всегда верил – не в Бога, нет, только в себя самого, и я люблю жизнь. Но иногда я смотрю на труп, лежащий на какой-нибудь грязной человеческой улице, и от всего сердца проклинаю его за то, что ему уже нечего бояться. Ты пойдешь в Облако, потому что только оно дает тебе жизнь. А о рыжеволосой девушке ты и не вспомнишь, Стиви. Да будь там сама Мисси, ты и пальцем бы не пошевелил ради нее, потому что ты боишься. Мы больше не люди, Стив. Мы ушли дальше их. Мы грешили, а здесь, в этом измерении, нет даже такого слова. Однако верим мы или не верим – мы, в первую очередь, боимся умереть, Стиви, мы очень не хотим умирать!
Его слова напугали меня. Они так врезались в мое сознание, что, даже увидев Ширану, я не смог забыть о них.
– Я нашла новое измерение, Стиви, – лениво сказала Ширана. – Маленькое такое, между Восьмым и Девятым. Оно настолько крошечное, что мы сначала пропустили его. Придется после Облака исследовать эту находку. – И она повела меня в нашу любимую комнату.
Комната была вырублена в кристалле, таком черном, что, войдя внутрь, ты чувствовал себя висящим в межзвездном пространстве, а если долго-долго вглядываться в глубокую черноту стен, то перед глазами возникали призраки далеких туманностей и галактик.
– Долго еще ждать? – спросил я ее.
– Час, всего лишь час. Бедный Стиви. Скоро ты все забудешь…
Волны ее мозга нежно коснулись моего сознания – такой нежности никогда не добиться грубым человеческим рукам. Она долго ласкала меня, стирая из моих мыслей жар и боль. Не шевелясь, я лежал на мягком, как облако, ложе в темноте. Я видел мерцавший свет Шираны.
Не знаю, как описать Ширану. Она очень похожа на человека, очень, но какое-то различие есть, почти неуловимое для глаза, но все же весьма существенное.
Но если не углубляться в такие тонкости, то она хорошая девчонка, красивая – да нет, даже прекрасная, изумительно прекрасная.
Она и ее раса не нуждались в одежде.
Их ленивые гибкие тела покрывал не мех, не перья, не чешуя, но что-то среднее между всем этим, блестящее, переливающееся, прихотливо меняющее цвета, сверкающее порой такими оттенками, которых никогда не видел человеческий глаз.
Ceйчас в темноте аура Шираны светилась, как теплая жемчужина. Я видел ее лицо – странные, остроконечные треугольные кости, покрытые кожей, более мягкой, чем птичий пух. Мертвенно-черные бездонные глаза. Хохолок из изящных усиков-антенн, увенчанных крошечными шариками света, горевшего, как бриллианты.
Ее мысли нежно обволакивали меня.
– Не печалься, Стиви, – думала она. – Все устроено. Девушка пойдет последней, а ты войдешь в Облако первым, так что даже самая малая ее вибрация не коснется тебя…
– Но она коснется кого-то другого, Ширана, – простонал я.– А это не менее страшно… Она все равно что моя дочь.
– Но она тебе не дочь, – терпеливо ответила вслух Ширана. – Твоя дочь родилась триста лет назад. Триста лет – это для твоего тела, поскольку здесь нет счета времени. В каждом измерении время различно.
Да, я помню эти чудесные годы. Стены измерений не помеха для мысли. Лежишь под Х-кристаллом и наблюдаешь их пульс из тумана черных глубин. Сознание высасывается и проецируется вдоль тугого луча тщательно выбранной вибрации, и вот ты уже в другом пространстве, в другом времени.
Можно взять любое тело и радоваться ему, пока не надоест. Можно пролетать между планетами, между солнцами, между галактиками, стоит только подумать об этом. Можно видеть и делать то, вкусить такой опыт, для чего все языки нашего пространства-времени не подберут подходящих слов.
Ширана и я много путешествовали, многое повидали, многое попробовали, а Вселенная бесконечна.
– Я не могу не печалиться, Ширана. Я и хотел бы развеселиться, но ничего не могу с собой поделать. Я снова человек, снова простой парень Стив Вэнс из Беверли-хиллз, Калифорния, на планете Земля. Я не могу уничтожить свои воспоминания.
У меня сжалось горло. Я покрылся холодным потом и был близок к безумию больше чем когда-либо за все черт знает сколько лет.
Из темноты пришел голос Шираны:
– Ты больше не человек. Ты перестал быть человеком с тех пор, как впервые вошел в Облако. Люди для тебя то же, что для человека те животные, которых он употребляет в пищу.
– Но я же не могу не помнить.
– Понятно. Что ж, вспоминай. Вспомни, что с самого рождения ты отличался от других людей, что бывал там, где не бывал никто, видел то, чего не видел ни один человек до тебя, что твое сердце и твои руки сражались с самим космосом.
Я помнил это. Первый человек, рискнувший пройти Пояс астероидов, первый человек, увидевший Юпитер, блистающий в рое своих лун.
– Вот почему, захватив тебя в Вуаль и привезя на Астеллар, мы спасли тебя. У тебя была какая-то редкая сила, размах видения, необузданность желаний. Ты мог дать нам то, что мы хотели, – легкий контакт с человеческими кораблями. И за это мы подарили тебе жизнь и свободу. – Она помолчала и добавила: – И меня, Стиви.
– Ширана!
Наши мысли слились в один жаркий клубок. Наши чувствами, наши желания переплелись, как тела влюбленных. Воспоминания о битвах и счастье, ужасе и любви под солнцами, которые никогда более не загорятся – даже во сне. Я не могу объяснить это. Для этого нет слов.