Вуаль памяти
Шрифт:
– Гарри.
– А, да, что?
– Прингстон прервал свою сумбурную речь и перевел взгляд с переплетенных пальцев на Снейпа, смотрящего на гриффиндорца со столь характерным для него выражением снисходительной насмешки.
– Гарри, я что, испытывал на тебе свое зелье?
– Что? Да нет вроде, насколько я помню, а это-то тут причем?
– При том, что я твои мысли читать не умею. Пока, во всяком случае. Ты мне уже пять минут рассказываешь о своем горячем желании со мной что-то обсудить, а теперь постарайся, пожалуйста, припомнить - когда за последний месяц ты мне об этом ГОВОРИЛ?!
– на последнем слове слизеринец почти сорвался на крик, но потом с видимым усилием взял себя в руки и продолжил уже
– Но мы же с тобой вроде как говорили об этом, ну, тогда…
– Если мне не изменяет память - а она мне не изменяет, - ты тогда сказал, что «пусть все идет, как идет», и мы оба с этим согласились. Откуда мне знать, что ты там думаешь на самом деле в своей дурной голове? Сначала ты ведешь себя, как будто ничего не произошло, всячески демонстрируя всем, какие мы замечательные друзья и как мы прекрасно проводим время вместе, потом тебе это надоедает, и ты начинаешь меня избегать, а затем ты вдруг внезапно заявляешься ко мне и начинаешь настаивать на разговоре по душам. Знаешь, Прингстон, что за этим обычно следует?
– Что?
– смущенно пробормотал Гарри, чувствуя себя полным идиотом, каковым он, по-видимому, и являлся.
– За этим, Пригнстон, обычно следует стандартная фраза «давай останемся друзьями», вежливое расшаркивание и аккуратное сведение всех отношений на нет. А теперь скажи мне, тебя все еще удивляет, что я так не хотел начинать этот разговор?
Гарри оторопело посмотрел на Снейпа, и выдавил из себя:
– Но я же ничего такого не имел в виду… Я думал, это я перестал тебе нравиться, и это ты хочешь вернуть наши отношения в прежнее дружеское русло.
Снейп пару секунд смотрел на него, буквально лишившись дара речи, а потом затрясся от сдерживаемого смеха. Через некоторое время он немного успокоился и снова смог посмотреть на совершенно потерянного Гарри.
– Вот уж не знаю, кто из нас больший идиот, ты или я. Я должен был догадаться, что бесполезно даже пытаться понять, как работают гриффиндорские мозги. Объясни мне, будь так любезен, что натолкнуло тебя на умозаключение, что ты, хм, якобы «перестал мне нравиться»?
– Ну-у-у-у….
– протянул Гарри, судорожно пытаясь найти ответ на этот вопрос. Действительно, почему? Ответ, к которому он пришел, заставил его самого же смутиться и густо покраснеть. Наблюдавший за ним все это время Снейп явно заинтересовался его странным поведением.
– Ну и?.. Гарри, продолжай, не стесняйся, а то цвет твоего лица начинает меня интриговать.
– Как тебе сказать…
– Желательно, по-английски, хотя ты можешь выбрать какой-нибудь еще язык, я не поленюсь посмотреть в словаре.
– О, значит можно на парселтанге?
– воспрял было духом Гарри, но наткнувшись на убийственный взгляд Северуса, тут же печально опустил плечи.
– Просто, ну я думал, что ты… ну… не пойми меня неправильно… будешь демонстрировать свой… м-м-м… интерес более активно… то есть…
Отчаявшись получить от него внятный ответ, слизеринец обреченно вздохнул и договорил за Гарри:
– Ты думал, что я буду тебя грязно домогаться. Прингстон, ты же вроде гриффиндорец, вам ведь положено быть смелыми и прямолинейными, что это за ханжеское хождение вокруг да около? Называй вещи своими именами, не стесняйся, я в своей жизни слышал про себя домыслы и похуже.
Гарри покраснел еще сильнее и, спрятав лицо в ладони, что-то невнятно пробурчал.
Снейп закатил глаза, а потом снова коротко рассмеялся:
– Мерлин, Гарри, я иногда забываю, какой ты все-таки еще ребенок. Временами ты выглядишь таким взрослым, что меня это немного пугает и заставляет как-то
– Как будто ты намного меня старше, - немного обиженно прокомментировал Гарри, впрочем, не поднимая головы.
Северус только фыркнул:
– Порой кажется, что на миллион лет. Гарри, если мы тут уже начали разговор, полный чистосердечных признаний и шокирующих откровений, ты можешь ответить мне на один личный вопрос?
Тот промычал что-то неразаборчиво-утвердительное в ответ.
– Гарри, у тебя кто-то был когда-нибудь? До меня? Не парень, я имею в виду, я понимаю, что в этом отношении ты чист и непорочен, как белый лист бумаги, ну а как насчет девушки?
Воспоминания о Джинни смыли краску с лица Гарри, и он опустил руки на колени, мгновенно забыв о своем мучительном смущении.
– Да, у меня была девушка. Сестра моего лучшего друга. Она была… очень хорошей. Доброй, умной… Мы с ней собирались пожениться.
– Гарри, не надо… я просто хотел узнать… - Северус слишком поздно понял, что его полушутливый вопрос может обернуться для его друга неприятными воспоминаниями, как, впрочем, случалось почти всегда, когда дело касалось прошлого Прингстона.
– Я понимаю, не переживай, Сев. Просто… у нас с ней все было совсем по-другому. Мы знали друг друга много лет, и теперь я начинаю понимать, что для меня она была скорее сестрой, чем подругой всей моей жизни. Да, я ее любил, но мне кажется, что любил я в ней не ее саму, а то, что она для меня олицетворяла - большую крепкую семью, мирную жизнь, надежду на счастливое будущее… Между нами не было… не знаю, как это назвать, притяжения, страсти, какого-то накала чувств - все было тихо, спокойно, ровно, как сон на берегу реки летним днем: когда просыпаешься, остается приятное ощущение чего-то светлого и теплого, но это не настоящее, это всего лишь сон, полный солнца и журчания воды. Не знаю, как лучше объяснить… Не поверишь, но мне даже в голову никогда не приходило… ну, зайти с ней дальше поцелуев. Да, конечно, это можно объяснить тем, что я хотел, чтобы у нас все случилось правильно, после свадьбы и все такое… Но это было бы ложью, потому что я вообще об этом не думал, а поцелуи… Это же все делают, значит, так надо, и я целовался потому, что мы встречались, а не потому, что этого мне хотелось. Правда, странно?
Снейп только неопределенно пожал плечами. Ему вовсе не казалось это странным - наоборот, союз Гарри и этой солнечной невесты из его прошлого был самым правильным из всего, что он мог себе представить. Скорее всего, Гарри и сам был когда-то таким же солнечным, ясным и невинным, какой он описывал эту незнакомую и теперь уже несуществующую девушку, и его чувства к невесте были такими же, легкими и теплыми, как летнее вино, и их свадьба должна была бы стать естественным и закономерным продолжением… А вместо этого Северус видел лед в этих летних зеленых глазах, пусть даже иногда он и прятался на самой их глубине - видел холод, тьму и смерть, и отчаянную решимость, рожденную из них, а теперь - еще и отблески пока только зарождающейся, но такой же отчаянной, с привкусом горечи и крови, страсти или даже, если им очень не повезет, любви, готовой вспыхнуть между ними… И на секунду ему захотелось отказаться от всего, оттолкнуть от себя это будущее, потому что в нем было что-то мучительное, и страшное, и роковое… Но он тут же отбросил эту мысль, поскольку в конечном итоге их чувства, готовые вырваться наружу, были не в меньшей степени естественными и закономерными, чем те, другие, просто они родились из совершенно других семян - из войны, ненависти, предательства, боли. А еще из понимания, рождающегося только в такие времена и при таких обстоятельствах - понимания того, что жизнь коротка и может оборваться в любое мгновение, и надо успеть взять все, что она тебе предлагает, пока еще есть такая возможность.