Вуаль забвения
Шрифт:
Я встал и направился к двери.
– Постой, – в голосе отца звучал приказ. И мне пришлось вернуться на место. Он неодобрительно сдвинул брови. Но тут заговорила матушка.
– Может, это и хорошо, что выбор пал на тебя. Для всех, а для тебя в особенности. Я знаю, у тебя уже накопилась куча вопросов. Но мы не можем ответить тебе на них, только ты можешь. И думаю, ты найдешь ответы, раз так повернулась судьба.
Вот так поворот. Я даже рот открыл: матушка решила немного приоткрыть завесу тайны. Значит, сильно зацепила бумажонка, надо узнать все-таки, что же это такое.
– Раз ты решилась
– Ничего не могу сказать о способе, которым ты ее получил. Но это карта маршрута, которая доведет тебя до города.
Я внимательно посмотрел на бумагу, она была абсолютно чистой.
– Видимо, вы видите то, что я не могу видеть.
– Да нет, вот, смотри, – матушка перевернула лист и показала мне.
На обратной стороне я увидел текст.
– Если ты его прочтешь нараспев, то увидишь, что будет.
Вновь пролетают дни, столетья, годы,
Ждет колыбель свой час во тьме веков,
И стражи, как всегда у входа,
Стоят незыблемой стеной.
А время все летит, не замечая
Того, что люди ждут.
И ворона все клик не замолкает,
И тени вечно бродят и зовут.
Иллюзия тьмы вновь затмевает очи,
И входит в цикл свой хозяюшка Луна,
И тьма над городом смыкает очи,
И раздается песнь во тьме из-за угла.
Поет слепой провидец песню грустно,
Все ожиданьем дышит лишь одним.
Что девушка с душой и светлым чувством
Очистит мир от тьмы чужих обид.
А роза упадет вдруг в ноги королеве,
Придет рассвет и осветит всю землю до низги.
И вырастут на пепле этом
Огромные красивые цветы.
Первые строки песни преобразили пространство. Появились горы, долины, покрытые лесом равнины и селенья. Я отвлекся от текста и потрясенно смотрел перед собой на пространство, где возникла карта. Но с утратой моего голоса пространство стало таким, как прежде.
Как только песня возобновилась, карта вернулась в прежнее состояние. С последним звуком карта в своем великолепии, по-другому не сказать, вошла в свою окончательную фазу. Теперь можно было видеть горы, реки, долины, поселки и дорогу, которая вела к глухому озеру в чащу векового леса. Это было удивительное зрелище: вода в реках текла, а иголки на соснах и кедрах шевелились, будто дул небольшой ветерок.
Тот, кто сделал этот артефакт, был действительно искусным мастером. Налюбовавшись пейзажем, матушка просто хлопнула в ладоши, и иллюзия сказки растаяла. Я взял текст, снова сложил его вчетверо и положил в карман.
– Иди, поешь тебе надо подкрепиться.
В гостиной самом разгаре шёл ужин. Моё место пустовало. Опустившись на знакомый стул, я не привлек к себе особого внимания. И начал поглощать все, что было недалеко от моей тарелки. Когда еще так придется поесть, подумалось мне. Ведь «завтра» для меня перестало существовать как понятие. Это меня, почему то рассмешило, и я даже ухмыльнулся с набитым ртом.
Ужин закончился далеко за полночь, когда я пришел к себе, было уже довольно поздно. На кровати лежал мой рюкзак, он был уже собран. Сам по себе он был невесом. Этот рюкзак был не так прост, как могло показаться. Один из артефактов нашей семьи, который я когда-то стащил из кладовой и присвоил себе. За что был, конечно, наказан, но рюкзак не отобрали.
Сам рюкзак был обыкновенный с виду, но обладал двумя незаменимыми качествами в дороге. При его носке не чувствовалось веса, и в него можно было положить в три раза больше вещей, сам же он был не большого размера. Я открыл его и посмотрел: чего только уже туда не положили. И еда, и вещи первой необходимости и пара артефактов, конечно же, карта. Я добавил пару вещей от себя, закрыл и завалился спать.
За окном завывала метель, сон пришел сразу же и был без сновидений. Ранним утром меня разбудил звонок свиристелка. Терпеть не могу эту штуку. Его отец привез из какой-то поездки. Его заводят на определенное время, как обычный будильник. И он начинает свистеть у спящего над ухом до тех пор, пока тот не проснется. Но казус в том, что пока он свистит, его не видно, и прибить гаденыша практически невозможно, поскольку он еще и перемещается мгновенно по комнате. Но стоит встать, как свиристелка, прекращает свистеть и отправляется к хозяину.
И мне с тихим стоном пришлось сползти с кровати и направиться в ванну. Пробыв около часа в блаженном состоянии под горячей водой, я выполз обратно, в комнату, оделся, взял свою котомку и направился в столовую. Несмотря на раннее утро, на столе меня ждал горячий завтрак. Проглотив его, я мысленно попрощался с домом и вышел за дверь.
За ночь навалило невероятное количество снега. И в морозном утре под только пробивающимися лучами солнца он блестел, как россыпи алмазов. Было красиво и очень холодно. Нос сразу замерз. Я дошел до начала главной аллеи и обернулся посмотреть на особняк.
В окне второго этажа чуть дернулась штора. Матушка в своем репертуаре, подумал я. Махнув рукой ей в знак, что я видел, повернулся и пошел к воротам. Последняя мысль, которая пришла мне в голову, прежде чем я ступил за них, была:
– «Ну вот, обычная жизнь закончилась для меня» И тут же пришла другая мысль:
– "Вечно мне приходит в голову какая-то фигня".
* * *
Я вышел на тракт, когда он был уже сильно оживлен. В одну и другую сторону двигались телеги, было впечатление, что время смешалось, я пристроился на обочину и решил пройтись. Так было приятно идти по скрипучему снегу, дышать морозным воздухом и наблюдать за движением народа.