Вуаль. Крыло четвёртое
Шрифт:
Стоило моему пальцу указать на оружие Лонгвея, как меч неуловимо выскользнул из ножен. Даже не дрогнув, слегка усмехнувшись, я указательным пальцем попробовал остроту кончика бронзового меча направленного мне в горло.
— Это исключено, лаоваи… — Скрипнул патриарх Фа, явно недовольный моими словами.
— Напомню, что «чужеземцы» здесь вы, патриарх. — Тут же среагировал я на обращение с пренебрежительным оттенком, похвалив самого себя за вчерашние старания в изучение китайской культуры. — Я хочу этот меч.
— Княжич, ты не знаешь о чём просишь… И что это за «вещь», как ты выразился…. — Величаво
— Меч Гоудзянь — реликвия культа Игуаньдао. Длина меча составляет 55,7 сантиметров, включая рукоять 8,4 сантиметра, ширина клинка 4,6 сантиметра, масса оружия 875 грамм. Материал бронза, с высоким содержанием меди и олова, есть примесь свинца. Пята клинка инкрустирована глазурью и бирюзой, черенок обмотан шёлком, навершие собрано из одиннадцати концентрических окружностей. Приблизительный возраст две с половиной тысячи лет. Ничего не упустил? — Для вида поинтересовался я, после чего отыграл резкий приступ возвращения памяти. — Ах да! Когда клинок участвовал в культурном обмене экспонатами с Сингапуром, один из работников случайно ударил этот меч, выронив из футляра, в результате чего на нём образовалась семимиллиметровая трещина, а бедолагу казнили. Вроде всё….
После моего спича наступила гробовая тишина. Не хватало только перекати-поле которое должно было прошуршать между мной и процессией азиатов, глаза которых ещё сильнее сузились, после моего спича.
— Приятно удивлён вашими знаниями, княжич Станислав. — Уже более уважительно взглянул на меня старик Фа Тяньжань, дёрнув головой, давая знак Лонгвею, чтобы тот опустил меч. — Если вы настолько осведомлены, то должны знать, что ваши требования… Как это мягко выразиться… Они некорректны, а в какой-то степени и оскорбительны для нас. Для вас это возможно просто меч, но для нас… Единение души и оружия, совершенствование боевого мастерства и магических техник — основной принцип нашего культа. Гоудзянь принадлежит Лонгвею, это оружие часть его души и они едины. Своими требования, Станислав, вы посягаете не только на реликвию, но и на душу моего сына, третьего принца рода Тяньжань, второго воина культа Игуаньдао. Для нас кощунственно пойти на предлагаемые вами условия. Даже в случае вашей победы, отдать реликвию в руки чужеземца, чужого человека для нашего культа это попрание всех наших ценностей и воинской чести каждого адепта Игуаньдао.
— Гоудзянь говорит, что за проявленную дерзость он желает попробовать твоей крови. — На ломанном русском, если мне правильно удалось понять, снова влез в разговор Лонгвей, вновь вынув реликвию из ножен.
— Патриарх Фа, прошу меня простить, одну минуточку…
Учтиво поклонившись старику, уже понимая, что единственный адекватный человек здесь это он, с кем можно вести беседу, я перевёл тяжёлый взгляд на Лонгвея, который второй раз за наш разговор позволил себе обнажить оружие в сторону титулованного лица.
— «Доигрался, патлатый сверх… Сейчас я тебе покажу, как в душку Айзека пузорезом тыкать. Поиграю по вашим правилам… Сейчас я тебя опущу ниже Петроградской канализации на глазах у родственничков» — Гадостно улыбнувшись от предвкушения того шоу, что сейчас здесь произойдёт, мой взгляд задержался на видимой одному мне нити каона «Метка», соединяющей мою руку и кончик меча в руках наследника. — А мне Гоудзянь сказал, что он тебя даже слушать не хочет. Гоудзянь, моргни два раза в подтверждение моих слов.
После сказанного из каона «Форсунка» по образованному мной каналу при помощи «Метки» к реликвии последовало два выброса оргона, с перерывом в секунду, а меч два раза вспыхнул зеленцой силы жизни.
Российская Империя ещё никогда не сталкивалась со случаем проведения столь короткой по продолжительности групповой пластической операции по увеличению разреза глаз. Понимая, что вот он, звёздный час восходящего светила Российской пластической хирургии душки Айзека, я продолжил засаживать Лонгвея перед родственничками, а главное перед стариком Фа.
— Что говоришь, Гоудзянь? — «Не хочешь принадлежать Лонгвею! У него потные руки….». Скажи ему об этом. Моргни два раза, если это так.
После моих слов реликвия два раза вспыхнула зелёным светом, не без моей помощи разумеется.
— Что? Никогда не раскроет твой потенциал даже за тысячу лет? — Деланно удивился я, покачивая головой, а меч вновь два раза мигнул. — Гоудзянь, а ты не хотел бы стать моим?
В этот раз меч быстрее и ярче непрерывно заморгал, тем самым выражая «своё» рьяное желание сменить хозяина. Удивлены были не только азиаты. Инструктора за время моего представления, проявив любопытство, покинули свои позиции, успев помешаться с двадцаткой сопровождающих пиджаков, и сейчас с интересом наблюдали за развитием событий.
— Это… Это какой-то фокус!? Да! Фокус! — Психанул Лонгвей, желая пустить в ход реликвию по её прямому назначению, не дожидаясь официальной части.
— Замолчи, сын…
Старик Фа явно использовал магию, судя по тому, что его властный голос разнёсся по всему двору лицея. Так же патриарху культа Игуаньдао удалось призвать самое мифическое существо лицея, которое ходит само по себе, и появляется когда ему вздумается — ректора Морозова. Правда Максим Александрович остался стоять наверху лестничного марша, не спеша влезать в разборки, предпочитая пока понаблюдать.
— Это не фокус… Гоудзянь действительно отзывается на его просьбы. — Тоном не терпящим возражений заявил патриарх, задумчиво разглядывая меня, видимо принимая какое-то решение. — Княжич Станислав, ты можешь пробудить душу реликвии, чтобы она проявила свою истинную формуформу?
— Частично, патриарх Фа. — Не стал я врать, но решая обуть скверха в лапти. — Гоудзянь пока мне не до конца доверяет, поэтому может явить лишь часть своих способностей.
— Покажи! Я хочу это увидеть… — Не знаю, что послужило причиной, но старик поменялся в лице, сделавшись жёстким, а в его глазах заплясали огоньки фанатизма. — Лонгвей, дай Станиславу Гоудзянь.
— Но отец….
— Немедленно. — Глаза старика вспыхнули магией, ясно давая понять, что он не настроен на то, чтобы сейчас слушать чьи-то пререкания.
Повышая градус страстей, меч в руке Лонгвея вновь призывно замигал, намекая на то, что поскорее хочет покинуть своего хозяина. Всеми своими движениями демонстрируя нежелание, азиат протянул мне рукоять реликвии.
— «Моя прелесть… Ты круче моей хотелки с Фагриса. Покойный дед Нейтан сейчас космической пылью начнёт ворочаться вокруг туманности».