Вуду для «чайников»
Шрифт:
Лайма, Корнеев и Медведь остались сидеть в последнем вагончике, захлопнув рты на замок. Было тихо, темно и по-настоящему страшно. Без электричества, которое питало артерии аттракциона, все вокруг казалось мертвым. Как будто они забрались под огромное одеяло, куда не доносятся звуки домашней жизни. Прошло не меньше пяти минут, и Корнеев вполголоса спросил:
– Ну и чего мы ждем?
Не успел он договорить, как из-за поворота выпрыгнул сияющий круг, и луч фонаря мазнул по двум пустым вагончикам. Раздались хрустящие шаги, будто бы кто-то шел по целлофану, и в тоннеле прорисовалась темная
На самом деле это был один из здешних служащих по фамилии Лещина, который вызвался отыскать сумочку, потерянную пассажиркой. Встретить в тоннеле посторонних он не ожидал. И когда услышал возню и шепот, здорово испугался. И крикнул в ту сторону:
– Кто здесь?!
Поднял фонарь повыше и неожиданно для себя осветил Медведя. Поскольку Петр Сергеевич Лещина был невысок, тот показался ему огромным и ужасным. У бедняги немедленно затряслись поджилки.
– Вы Орех? – грубо спросил огромный и ужасный тип, похожий на ожившую гору.
– Откуда вы знаете? – глупо спросил Лещина, которого молоденькие кассирши как только не обзывали – и фундуком, и арахисом.
– Мы готовились к встрече с вами, – произнес зловещие слова человек-гора.
Петр Сергеевич едва не осел на землю. Они готовились! Это нападение! Его хотят взять в заложники... Ограбить кассу – ужас, ужас!
В этот момент как раз дали ток, отовсюду послышались щелчки и потрескивание, и где-то в глубине тоннеля загорелся жиденький свет. Но там, где остановился поезд, по-прежнему было темно, и кроме Медведя, бедолага Лещина ничего не мог различить вокруг себя. Он начал отступать назад, и тут невидимый Корнеев воскликнул:
– Эй, стойте! Здесь вся спецгруппа!
Объятый ужасом Петр Сергеевич его слова неправильно понял. Он решил, что какая-то спецгруппа подобралась к человеку-горе сзади и требует, чтобы тот стоял на месте и сдавался. Мысль о том, что сейчас бандит начнет отстреливаться, а он сам может попасть под перекрестный огонь, придала бедолаге сил. Лещина сгруппировался, громко крякнул и совершил грандиозный прыжок в сторону поезда. Тараканом забрался в вагончик и бросился к пульту управления. Медведь скакнул за ним.
– Куда, куда?! – завопили в два голоса Лайма и Корнеев.
– Это ловушка! – крикнул в ответ их храбрый товарищ, преследуя Петра Сергеевича.
Лещина успел нажать на несколько кнопок, и поезд медленно тронулся с места. Но тут Медведь повалил отважного служащего на приборную доску и принялся душить. Тот начал вырываться, с испугу Медведя поцарапал и даже один раз укусил. Ивану показалось, что ему в руки попал озверевший кот. Завязалась нешуточная драка. Противники выли и перекатывались от левого борта вагончика к правому. Одновременно они успевали хвататься руками за провода и балки, идущие вдоль стен, и в конце концов сорвали какой-то рычаг, после чего поезд форменным образом обезумел. Он зарычал, загудел, заискрил даже и с неожиданной прытью помчался вперед. Лайма и Корнеев попытались броситься в погоню, но быстро поняли, что дело гиблое.
– Думаешь, это был не наш босс? – запыхавшаяся Лайма обернулась к Корнееву, чья физиономия смутно белела в сумраке тоннеля.
– Конечно,
– Он был в жутком напряжении, – попыталась оправдать Медведя Лайма.
В этот момент послышался грохот, и они отпрыгнули к стене, прижавшись к чему-то большому и плюшевому. Поезд, стуча колесами, пронесся мимо них. Судя по доносившимся выкрикам, драка продолжалась.
– На второй круг пошли, – пробормотал Корнеев, ощупывая то мягкое, что грело ему бок. – Так, Лайма, лучше не пытайся рассмотреть эту штуку, ты расстроишься.
– Надо найти кого-нибудь, кто остановит поезд! Кто-то же отвечает за него!
Словно в ответ на ее призыв в пяти метрах впереди открылась незаметная дверь, и в тоннеле появился техник Петренко, который выпил на работе, не в первый уже раз заснул на посту, а вот теперь проснулся и добровольно шел получать выговор от начальника смены. Возможно, его даже уволят, и тогда жена поведет его к очередному целителю, чтобы делать уколы или пить специальный чай, отвращающий от алкоголя. Петренко твердо знал, что от алкоголя отвратить его не сможет ничто.
Не успел он пройти и нескольких шагов, как сзади на него набросились, схватили за горло и принялись мутузить, выкрикивая:
– Как остановить поезд, гад? Говори!
В ту же секунду на нападавшего кто-то налетел. Стал хватать его за руки и вопить:
– Нет, нет, не надо! Не надо!
Со свистом пронесся очумелый паровозик, из-под колес сыпались искры, а до слуха доносились матерные слова.
Петренко побежал к распределительному щиту, нажал на красную кнопку и услышал, как состав тормозит за поворотом, скрежеща по рельсам. Потом техника схватили за шкирку и куда-то поволокли. От страха он почти сразу протрезвел и очень сильно зажмурился. А когда открыл глаза, то увидел, что находится в той самой «пещере», где продавались билеты. Вокруг было полно людей, все говорили разом, какая-то женщина всхлипывала. Сотрудники бросились к Петренко, начали обнимать его, хлопать по плечам и спрашивать, не нужна ли ему неотложная помощь.
– Спокойно, спокойно, граждане, – увещевала людей блондинка в деловом костюмчике, размахивая глянцевым удостоверением. – Служба безопасности. Антитеррористическая. Проблем больше нет.
Петренко мешком свалился на поднесенный стул и заскулил. Выходит, в тоннеле он столкнулся с террористами?!
– Вот он, морда! – злобно крикнул помятый и ободранный Петр Сергеевич Лещина, тыча пальцем в Медведя, которого Корнеев подталкивал к выходу. – Поймали гидру!
Гидра выглядела не лучшим образом и в настоящий момент испытывала чувство глубокого стыда.
– Аттракцион закрывается до утра! – крикнул начальник смены. – Граждане, подходите в порядке очереди за деньгами, мы все вам вернем – до копеечки.
Очутившись на улице, Лайма остановилась и глубоко-глубоко вздохнула. Обвела глазами мирный пейзаж с крутящимся на заднем фоне колесом обозрения и сказала:
– Такое чувство, что я совершила путешествие в преисподнюю.
– А какое у меня чувство, я даже говорить не стану, – злобно прошипел Корнеев, глядя на Медведя с негодованием.
И тут позади них раздался незнакомый голос: