Вундеркинды
Шрифт:
— В багажник?
— Да, в багажник. Возможно, после лекции мне придется везти в «Хай-хэт» целую ораву людей. Боюсь, людям может не хватить места, если на заднем сиденье будут лежать мертвая собака и туба.
Выбравшись из машины, я сложил спинку водительского кресла, открыл заднюю дверцу и, дернув пса за лапы, подтянул его поближе к выходу. Мне показалось, что от остывающего тела Доктора Ди исходило слабое тепло, словно оно было окутано какой-то посмертной аурой. Когда я попытался рывком приподнять труп, в пояснице у меня что-то щелкнуло, я судорожно сглотнул, почувствовав во рту солоноватый привкус
— Фу-у, пакость какая, — сказал Джеймс, брезгливо вытирая руки о полы своего черного плаща. На одеянии Джеймса имелось немало пятен самого разнообразного происхождения. Интересно, подумал я, на нем уже есть пятна, появившиеся в результате соприкосновения с телом мертвой собаки? Поразмыслив, я пришел к выводу, что такое вполне возможно.
— Так, — скомандовал я, — теперь туба.
— Вместительный багажник, — заметил Джеймс, когда нам удалось запихать в него кожаный футляр, больше похожий на окаменевшее сердце какого-нибудь ископаемого чудовища, — можно уложить тубу, три чемодана, мертвую собаку и спортивную сумку.
— Угу, примерно так они и говорят в рекламных роликах, — ответил я, ощупывая наружные карманы спортивной сумки Крабтри. Открыв молнию на самом большом кармане, я с удивлением обнаружил, что он пуст. Я стал вскрывать карман за карманом, но все они тоже оказались пусты. Выдернув сумку из кучи багажа, я поудобнее пристроил ее на пятнистом чемодане мисс Словиак и открыл главное отделение. Внутри лежала пара белых рубашек, несколько пестрых галстуков и два шелковых костюма, при свете фонаря было видно, как дорогой материал переливается благородным глянцевым блеском.
— Они одинаковые, — сказал Джеймс. Отогнув уголок лежащего наверху пиджака, он внимательно пригляделся ко второму костюму.
— Ты о чем?
— Его костюмы. Эти два точно такие же, как тот, в котором он был на вечеринке.
Мальчик не ошибся, оба костюма были сделаны из одного и того же серебристого шелка и скроены совершенно одинаково: двубортный пиджак, большие пуговицы и воротник с широкими лацканами. Костюм, надетый на Крабтри, был точной копией этих двух. Я почему-то вспомнил комиксы о Супермене и представил, как мог бы выглядеть его шкаф: покачивающаяся на вешалках батарея одинаковых костюмов, в которых он совершает свои подвиги.
— Что за странная манера одеваться, — заметил я. На самом деле я находил в этом нечто трогательное и печальное, так же как и в образе Супермена: он всегда представлялся мне трагической фигурой — отважный герой, живущий в своей непреступной башне, имя которой Одиночество.
— Мне кажется, он хочет избавить себя от проблемы выбора одежды, — сказал Джеймс.
— А мне кажется, он вообще хочет избавиться от проблемы выбора. — Я застегнул молнию и засунул сумку обратно в багажник. — Ну же, Крабтри, дружище, я ведь знаю: ты человек предусмотрительный. — Взявшись за ручку матерчатого саквояжа, я потянул его на себя. Саквояж оказался настолько легким, что когда я рывком выдернул его из узкой щели между чемоданом и тубой, он едва не вылетел у меня из рук.
— Чья это туба? — спросил Джеймс.
— Мисс Словиак. — Я запустил руку в саквояж, заранее готовясь пережить страшное разочарование, когда обнаружится, что и там ничего нет. К моему величайшему облегчению, я нащупал три пары трусов, в которые было завернуто что-то твердое. Эти небольшие свертки перекатывались по дну сумки, как маленькие слитки золота. Мои пальцы мертвой хваткой вцепились в один из слитков. — То есть не совсем ее, если честно, я не знаю, чья это туба.
Джеймс неловко кашлянул.
— Можно я задам один вопрос по поводу мисс Словиак?
— Она трансвестит, — сказал я, распутывая завязанные узлом трусы. Внутри оказался «Джек Дэниелс» — крохотная бутылка виски, какими авиакомпании обычно снабжают пассажиров во время полета. — Смотри-ка, что я нашел, хочешь глоточек?
— Нет, спасибо, я не люблю виски. Значит, ваш друг… э-э… Крабтри… он… он гей?
— Я тоже не люблю виски, — сказал я, передавая ему бутылочку. — Открывай. Да, как правило, он придерживается нетрадиционной ориентации. Джеймс, ты пока постой на берегу, а я совершу еще одно погружение. — Я снова запустил руку в саквояж и извлек еще один сверток. — А иногда не придерживается. О господи, а тут что у нас такое?
Развернув трусы, я обнаружил пузырек с таблетками.
— Интересно, — протянул я, разглядывая пузырек, — этикетки нет.
— Что это может быть? — спросил Джеймс, вытягивая шею.
— Похоже на одного моего доброго приятеля по имени мистер Кодеин. Отличное средство, как раз для моей больной лодыжки. — Я высыпал на ладонь парочку пузатеньких таблеток, на каждой из которых была выдавлена цифра три. — Будешь?
— Нет, спасибо, — Джеймс покачал головой, — у меня и так прекрасное настроение.
— О, да, конечно, именно поэтому ты и бродил по саду Гаскеллов, размышляя, застрелиться ли прямо сейчас или стоит еще немного подождать. Или я ошибаюсь?
Он ничего не ответил. Легкий порыв ветра качнул мокрые ветви деревьев у нас над головами, и мне в лицо брызнули капли дождя. Колокол на городской звоннице пробил четверть девятого, — долгий протяжный звук заставил меня вспомнить об Эмили, чей отец, Ирвин Воршоу, работавший в конце сороковых годов литейщиком на металлургическом заводе, принимал участие в реставрации колокола.
Они использовали экспериментальную технологию, оказавшуюся неудачной, и в результате у колокола получился низкий печальный голос, похожий на похоронный звон, всегда напоминавший мне о старине Ирвине, для которого я как зять стал нескончаемым источником разочарований.
— Извини, Джеймс, мне не следовало этого говорить. — Я взял у него бутылочку, отвинтил крышку и, закинув в рот таблетки кодеина, словно это были шоколадные горошины М&М, запил их хорошим глотком «Джека Дэниелса». У меня во рту остался привкус сочного бифштекса из медвежатины, болотной тины и свежей, только что содранной коры дуба. Я отхлебнул еще, потому что у виски был такой замечательный вкус. — Помнится, последний раз я пробовал эту штуку года четыре назад, — поделился я своими воспоминаниями с Джеймсом.