Введение в христианское богословие

МакГрат Алистер

Согласно точке зрения Фридриха Шлейермахера, четыре вышеописанные ереси следует считать четырьмя естественными ересями христианского вероучения, каждая из которых возникла исключительно из-за неверной интерпретации доктрины оправдания верой. Поэтому далеко не случайно, что именно они представляли наиболее серьезную опасность для ортодоксального понимания доктрины оправдания, вызывавшие споры в ранней Церкви.

В настоящей главе мы рассмотрели ряд вопросов, которые можно считать подготовительными для изучения всего курса христианского богословия. Ее целью было расчистить почву прежде, чем мы перейдем к рассмотрению конкретных вопросов, касающихся самой сущности богословия. Такие же замечания применимы и

к следующей главе, цель которой состоит в рассмотрении источников, из которых черпает христианское богословие.

Вопросы к пятой главе

1. Необходимо ли доказывать существование Бога?

2. Как бы Вы провели разграничение между такими понятиями как аналогия и метафора?

3. Насколько убедительным вам кажется "онтологическое доказательство" бытия Божия, предложенное Ансельмом Кентерберийским?

4. Какие богословские вопросы были затронуты в ходе Коперниковского спора?

5. Нужно ли обязательно быть христианином, чтобы стать христианским богословом?

Глава 6. Источники богословия

Христианское богословие, как и большинство дисциплин, исходит из целого ряда источников. В христианстве возникало множество споров, касающихся этих источников и их относительной важности для богословия. Цель настоящей главы состоит в исследовании этих источников и оценке их богословского значения.

В широком смысле слова, христианство признает существование четырех источников:

1. Писание;

2. Разум;

3. Предание;

4. Опыт.

Каждый из этих источников играет свою характерную роль в христианском богословии, и все они будут подробно рассмотрены в соответствующем месте данной работы. Начнем мы, однако, с рассмотрения идеи, имеющей основополагающее значение для богословия — идеи об откровении.

Идея об откровении

Центральной темой христианского богословия в течение веков служило то, что человеческие попытки в полной мере понять природу и замыслы Божьи оказываются в конечном итоге безуспешными. Хотя общепринято, что естественные знания о Боге возможны (ранние работы Карла Барта представляют собой заметное исключение из этого согласия), они ограничены как по широте, так и по глубине. Идея об откровении выражает уверенность христиан в том, что нам должно быть открыто, "какой Бог из Себя " (Эберхард Юнгель).

В 1960–е гг. произошли крупные перемены в христианском богословии, в ходе которых многие традиционные области его были поставлены под сомнение и пересмотрены. Одной из таких областей стало понятие об откровении. Возникло два вопроса, каждый из которых, казалось, ставил под сомнение традиционное христианское понимание откровения. Во — первых, Ф. Г. Даунинг высказал предположение, что современный интерес к откровению вызван не самим содержанием Библии, а тем видным местом, которое занимают эпистемологические вопросы в современной философии. Видное место, занимаемое проблемами, касающимися "правильного знания" в, например, философии науки, было неправильно перенесено на богословие. Утверждали, что в качестве основной темы Библии проходит идея спасения, а не знание. Основной вопрос Нового Завета можно сформулировать следующим образом: "Что я должен делать, чтобы спастись?", а не "Что я должен знать?" В ответ на это указывали, что библейская концепция спасения часто выражается в терминах "знания", и что спасение человека считается основанным на знании о возможности спасения во Христе и о правильной реакции, которая необходима для того, чтобы это спасение состоялось. "Знание о Боге" в библейском смысле не означает лишь "информацию о Боге", а животворящее и приносящее спасение Самооткровение Бога во Христе.

Во — вторых, такие исследователи Библии,

как Джеймс Барр утверждали, что вопрос об откровении имеет второстепенное значение как в Ветхом, так и в Новом Заветах. Они высказали предположение, что язык Книги Откровения не основывается и не соответствует языку остальных библейских рассказов. Однако, вскоре стало ясно, что их анализ основывается на некритическом принятии систематически разработанных идей "откровения", а не на тщательном исследовании словаря самой Книги Откровения. Не вызывает сомнений, что средневековые или современные понятия откровения не выражены открыто ни в Ветхом, ни в Новом Заветах. Однако, это ни в коей мере не указывает на то, что язык Книги Откровения либо отсутствует либо находится за пределами Священного Писания.

Не вызывает сомнений, что Новый Завет не считает откровение "выявлением ранее неизвестного Бога". В повседневном значении, слово "откровение" подразумевает "открытие чего-то во всей его полноте" или "полное выявление того, что ранее было туманным или неясным". И все же, "откровение Божие" в богословском понимании не подразумевает того, что Самооткровение Божие может быть полным. По словам Джеральда О'Коллинза: "Откровение может происходить между людьми без полного выявления их личности. Возьмем, например, такое утверждение: "Он открыл мне свои пожелания об этом вопросе". Здесь не утверждаются какие-либо продолжающиеся личные взаимоотношения. Однако, нечто все же было выявлено, причем в той мере, которая дает некоторое представление о личности другого. Знание чего-то о личности другого не идентично незнанию ничего о нем. Не можем ли мы использовать слово "откровение" в похожем смысле и в отношении Бога, Который сообщает что-то, однако, полностью не раскрывается?"

О'Коллинз выражает здесь общее мнение христианских богословов. Например, многие авторы православного исповедания подчеркивают, что откровение Божье не отменяет тайны Божьей. Доктрина "запаса", выдвинутая Джоном Генри Ньюменом, также говорит об этом. В Боге всегда больше неизвестного, чем известного. Мартин Лютер также высказывает мысль, что Самооткровение Божье носит всего лишь частичный характер, однако, и это частичное откровение можно с уверенностью назвать надежным и правильным. С этой целью он развивает мысль о "скрытом откровении Божьем", которая стала одним из наиболее важных аспектов его "богословия креста".

В христианском богословии общепризнанно, что природа (или творение) свидетельствует о Боге как своем Творце. Это естественное знание о Боге должно быть дополнено откровением, дающем информацию, которая иначе оказывается недоступной. И все же, идея об откровении подразумевает не просто сообщение информации о Боге; она несет в себе идею о Самовыявлении Божьем. Говоря о людях, мы можем провести разграничение между "знанием о ком-либо" и "знанием кого-либо". Первое подразумевает накопление информации об этом человеке (например о его росте, весе и т. д.). Последнее со всей неизбежностью подразумевает личную связь.

В своем развитом смысле, "откровение" означает не просто передачу определенной информации, а личное Самовыявление Божье в истории. Посредством процесса Самовыявления, который достигает своего апогея и исполнения в жизни Иисуса Назарейского, Бог взял инициативу на Себя. Акцент на этом вопросе был сделан в двадцатом веке авторами, находящимися под влиянием различных типов персоналистских философий — такими как Фридрих Гогартен, Дитрих Бонхеффер и Эммануил Гирш. Эмиль Бруннер, который также принадлежит к этой группе мыслителей, подчеркнул значение доктрины воплощения для откровения: во Христе можно усмотреть личное Самовыявление Божие. Верующие, таким образом, выступают в роли "Божьих партнеров по диалогу в истории". Откровение принимает личную форму. Мы обсудим этот вопрос подробнее, рассматривая идею о личном Боге.