Введение в конституционное право
Шрифт:
3. Налоговая политика. База налогообложения должна быть как можно более широкой [158], но ставки налогов - умеренными.
4. Процентные ставки. Процентные ставки по кредиту должны складываться на внутренних финансовых рынках, и государство не должно вмешиваться в этот процесс. Предлагаемый вкладчикам процент должен стимулировать их вклады в банки и сдерживать бегство капиталов.
5. Обменный курс. Страны должны ввести такой обменный курс своей валюты, который способствовал бы их экспорту, делая экспортные цены их продукции более конкурентоспособными.
6. Торговый либерализм. Квоты на импорт должны быть отменены и заменены таможенными тарифами. Таможенные тарифы на импорт должны быть минимальными и не должны вводиться на те товары, импорт которых необходим для производства товаров в стране для последующего экспорта из неё [159].
7. Прямые иностранные капиталовложения. Должна быть принята политика поощрения и привлечения капитала и технологических знаний из-за рубежа. Условия конкуренции для иностранных и местных фирм должны быть одинаковыми.
8. Приватизация. Должна всячески поощряться приватизация государственных предприятий [160].
9. Дерегуляция. Излишнее государственное регулирование порождает лишь коррупцию и дискриминацию в отношении участников рынка, не имеющих возможности пробиться к высшим слоям бюрократии. Следует стремиться к тому, чтобы в перспективе покончить с государственным регулированием экономики и с государственным сектором.
10. Права частной собственности. Эти права должны быть гарантированы при постоянном усилении их защиты. Этому должна быть подчинена и законодательная база, и правоприменительная практика.
Принципы «Вашингтонского консенсуса» (за исключением регулирования экспортно-импортных операция и валютного обмена) лежали в основе экономических систем буржуазно-либеральных государств до «великой депрессии», организованной Федеральной резервной системой США вопреки декларациям о целях её организации. После неё развитые в научно-техническом отношении страны стали развивать системы государственного регулирования экономики на протяжении всего времени, пока в 1970-е не была создана мода на «монетаризм» и не началась новая волна борьбы с государственным регулирование («рейганомика», политика приватизации М.Тэтчер в «Великобратании», реформы Пиночета в Чили и т.п.). После второй мировой войны принципы «Вашингтонского консенсуса» лежали в основе политики МВФ и экономических отношений США с «проблемными» государствами и со странами «третьего мира» уже задолго до того, как Дж.Уильямсон впервые их сформулировал. Но после этого «Вашингтонский консенсус» стал подаваться обществу, политикам и экономистам как научно обоснованный свод гарантий успеха экономического развития государства, которые якобы столь же безальтернативны, как и законы природы. Сам Дж.Уильямсон был убеждён, что экономические проблемы могут иметь столь же несомненные решения, как проблемы естественнонаучные. На этом основании он по сути ставил вопрос о признании положений «Вашингтонского консенсуса» в качестве аксиом и об их выведении за рамки «политической повестки дня», аргументируя это тем, что «никто не чувствует себя ущемлённым из-за того, что в политических дебатах не представлена партия, настаивающая на том, что земля плоская» [161].
В действительности ссылки на Дж.Уильямсона на его несогласие с тем, что «земля плоская», - политиканская демагогия, а «Вашингтонский консенсус» ничего общего с выражением научного знания не имеет.
Авангардом либерально-экономических воззрений в наши дни является появившийся в 1950-е гг. монетаризм, развитый Чикагской экономической школой, олицетворяемой М.Фридманом (1912 - 2006), и к началу 1970-х гг. достаточно широко распространившийся в политической и в бизнес- «элите» развитых и не очень развитых [162] государств Запада. О научно-методологической состоятельности воззрений монетаристов М.Л.Хазин высказал совершенно правильное мнение, охарактеризовав монетаристов как международную тоталитарную секту:
«Вопросы о том, что такое экономическая теория, как она соотносится с реальностью, границы и возможности её применения, способы верификации и т.д., и т.п. являлись важной частью философии с самых давних времён. Концепций на эту тему разработано множество, и все они направлены на то, чтобы дать возможность более или менее стороннему наблюдателю понять, насколько та или иная теория объективно отражает мир. К сожалению, как только речь заходит об общественных науках, все умные теории заканчиваются и начинается голая пропаганда. (…)
И сегодня мы видим, что либерально-монетаристская «мафия» навязывает, используя все свои возможности по контролю над СМИ, экспертным сообществом, международными финансовыми организациями и т.д., и т.п., свою теорию народам и правительствам. А те бы и рады что-то сделать, но находятся в ловушке, поскольку любое отклонение от «линии партии» приводит к жуткой критике в СМИ (что для современных политиков смерти подобно) в части «ориентации на маргиналов», «отсутствия команды и опыта» и прочее.
Причём это - проблемы не только России, но и мира в целом, и США в частности (…)
… поскольку монетаристы связаны своими идеологическими штампами, то и реальные механизмы они оценивают достаточно «криво» и модели применяют на сегодняшний день совершенно неадекватные (выделено нами жирным при цитировании)». [163]
Но эта характеристика касается и всех прочих течений либерально-экономической мысли ХХ века. Примером такого рода антинаучной сектантской по существу пропаганды является и возведение «Вашингтонского консенсуса» в ранг «закона природы» в мировых масштабах. Однако «Вашингтонский консенсус» - вовсе не аксиоматика экономики и не безальтернативный «закон природы», а инструмент осуществления глобализации в русле библейской доктрины порабощения человечества от имени Бога при доминировании в этом процессе США [164].
При анализе с позиций достаточно общей теории управления (ДОТУ) признание «Вашингтонского консенсуса» в качестве безальтернативного, якобы автоматически работающего «закона природы» представляет собой отказ от экономического суверенитета государства и передачу власти над его природными ресурсами, производственным потенциалом и населением транснациональной корпорации ростовщиков, узурпировавшей банковское дело в глобальных масштабах. По отношению к ней после этого всё общество оказывается на положении рабов - невольников и заложников.
Поэтому говорить о гарантиях полноценного экономического обеспечения прав и свобод личности на основе либерально-рыночной экономической модели не приходится. Не приходится даже говорить о минимальном уровне обеспечения экономической безопасности государства и его населения в целом [165], т.е. о гарантиях экономического обеспечения жизни подавляющего большинства семей и людей персонально вне зависимости от их профессионализма, добросовестности в труде и жизни, а тем более - об обеспечении экономической безопасности в преемственности поколений.