Введение в политическую теорию для бакалавров. Стандарт третьего поколения: учебное пособие
Шрифт:
Итак, уже в Древней Греции политика понималась и как область знания, и как практическая деятельность. Следовательно, уже тогда появилось представление о теории политики как специфическом знании о власти, управлении людьми, о перспективах государства и о практической политике как о «плетении прочной ткани», о «лечении болезней полиса», о «прокладке верного курса», а фактически о согласовании интересов различных социальных групп, предотвращении социальных конфликтов, принятии и выполнении важных государственных решений.
Древние римляне переняли понятия «политика» и «политик» у греков, правда, в своеобразном, определенном особенностями римского государственного и общественного устройства значении. Римское общество было более социально и политически дифференцировано, чем греческое. Изначально в нем существовали полноправные патрицианские и неполноправные плебейские роды. Затем в результате борьбы произошло объединение патрицианских и заслуженных плебейских родов в сословие
Таким образом, уже в эпоху античности сформировались представления о политике как об общественной деятельности, как об обсуждении и принятии решений большинством голосов, как об участии всех граждан в жизни полиса, как о коллегиальном управлении государственными институтами ; и о политиках – как о людях наиболее образованных, умудренных опытом, толерантных, креативных и предусмотрительных, лучшие качества которых направлены на службу полису и заботу о его людях.
Но в империях Древнего Востока, в частности в Персидской державе, граничившей с греко-римской цивилизацией, возникло иное представление о политике. Здесь политика понималась как реализация воли правителя, деспота, никем и ничем не ограниченного. Деспот рассматривал себя как наследственного правителя, который получил власть от бога и правит своими подданными в соответствии с волей богов. Знаменитая бехистунская надпись, высеченная по приказу персидского царя Дария I на огромной скале в конце VI в. до н. э., гласит: «Я Дарий, царь великий, царь царей, царь Персии, царь стран, сын Виштаспы, внук Аршамы, Ахеменид… Милостью Ахура-Мазды я царь. Ахура-Мазда дал мне царство» [5] . Как видим, здесь политика понимается как власть, данная богом и передаваемая по наследству, как деяния правителя , которые проявляются, в первую очередь, в завоевании сопредельных стран, увеличении собственной территории и военной мощи, в строительстве новых крепостей и дворцов, мавзолеев и пирамид, основании новых столиц и храмов, возвышающих правителя над простыми смертными, как выполнение не только царственной воли, но и любой прихоти деспота.
В Средние века в связи с господством религиозной догматики как в элитарном, так и массовом сознании под политикой стали понимать в первую очередь выполнение библейских и евангельских заповедей, обеспечение всем христианам верного пути в град божий, привлечение на сторону истинной веры новых стран и народов. Государи того времени в награду за «правильную» политику награждались эпитетом «христианнейший», а образцовые государства назывались «священными» (например, Священная Римская империя). Именно тогда в Западной Европе появилась доктрина «двух мечей», данных богом католической церкви. Применять это оружие церковь в силу своего христианского характера не может. Поэтому один меч она постоянно держит в ножнах, а другой вручает светскому правителю для поддержания порядка в государстве и для борьбы со схизматиками и сектантами. Церковь Восточной Римской империи – Византии, выдвинула доктрину «симфонии властей», согласно которой высшей духовной и светской властью обладает избираемый император, объединяющий политику этих двух видов власти. Отсюда, кстати, и герб Византии – двуглавый орел, который означал вовсе не объединение Востока и Запада, как стали трактовать его на Руси, а единение императорской и духовной власти. Герб Византии, или Ромейской империи, с одной стороны, продолжал традицию Римской империи, на гербе которого был изображен одноглавый орел, символизировавший неограниченную императорскую власть, с другой – изменял римскую традицию (орел, но не одноглавый, а двуглавый) в соответствии с византийской политической доктриной.
Приблизительно так же понимали политику в средневековом мусульманском мире. Здесь халиф (наследственный или избранный) тоже объединял в себе религиозную и светскую власть, а главную задачу видел в соблюдении всеми правоверными заповедей пророка и законов шариата, в противостоянии раскольникам и сектантам, в борьбе за расширение области ислама и укрепление халифата. При этом и в христианском, и в мусульманском мире, и в мирах других религий реальная политика далеко не всегда согласовывалась с божественной волей , с теми заповедями (например, «не убий», «возлюби ближнего своего» и т. д.), защищать которые она была призвана.
В то же время в средневековой Европе, где широкое распространение
В Новое время, наступившее после открытия Америки и перемещения основных торговых путей в Атлантический, а затем и Тихий океаны, политика выходит из-под контроля религии и действительно выделяется в самостоятельную область знания. Первым заявил о разделении политики и христианской морали Никколо Макиавелли. Учитывая, что мораль тогда носила религиозный характер, это означало: реальная политика, в том числе и политическая теория , начала отделяться от церкви и теологии. Завершилось выделение политики в самостоятельную область знания в трудах реформаторов церкви (Мартина Лютера, Жана Кальвина, Ульриха Цвингли) и просветителей (Вольтера, Руссо, Дидро и др.). Новая наука стремилась видеть человека не таким, каким ему подобает быть по слову божьему (так он ведет себя в церкви), а таким, каков он действительно есть в мирских делах, как он ведет себя в борьбе за власть и ее осуществление. И тогда оказывается, что политика – это не только деяния правителей и войны, а политика – это деяния народа под руководством правителей и – в первую очередь – обеспечение благополучия и процветания общества; политика — это не только внешняя экспансия, а постоянная, напряженная внутренняя борьба между представителями различных политических сил. Предметом своей «Истории Флоренции» Макиавелли объявил «деяния флорентийского народа», а главным содержанием политики – политику внутреннюю, и прежде всего – борьбу партий гвельфов и гибеллинов [6] . Несмотря на выделение политики в самостоятельную область знания и деятельности, т. е. выход ее из-под влияния религии, воздействие на политику иных, неполитических факторов никогда не отрицалось. Еще Аристотель утверждал, что «всякое государство – продукт естественного возникновения» [7] . Он же объяснял могущество Критской державы микенской эпохи выгодным географическим положением острова Крит и наличием мощного флота.
В Новое время и эпоху Индустриализма в связи с бурным развитием наук влияние на политику экономических, социальных, этнических, психологических, географических и даже космических факторов не только признается, но и тщательно изучается.
Признание ведущей мирной, а не военной, политики не означало, что последняя утратила свой политический характер. Действительно, несмотря на то, что войны ведут армии, которыми командуют генералы, сами войны не прерывают политический процесс и не разрывают его полностью. Ведь армия – часть государства и орудие его военной политики, а генералы, осуществляя руководство войсками, обязаны подчиняться политическому руководству страны. «Война есть не что иное, как продолжение политических отношений при вмешательстве иных средств», – отметил в начале XIX в. военный теоретик Карл Клаузевиц [8] .
Понимание под политикой деяний всего народа не отрицало значения личности в политике и роли правящей элиты. В конце XIX в. в трудах Вильфредо Парето и Гаэтано Моски была исследована природа правящего класса, его роль в функционировании общества и его управлении. Парето и Моска утверждали, что народ в целом – достаточно инертная масса, что его активность, его культуру и его политику определяет сравнительно небольшая, но хорошо образованная и подготовленная к осуществлению определенной политики правящая элита. По этому поводу Парето отмечал: «Вера в то, что в наши дни правящему классу противостоит народ, является иллюзией. Ему противостоит формирующаяся будущая аристократия, опирающаяся на народ, а это совсем не одно и то же» [9] . По его теории, состарившаяся элита, утратившая свои боевые качества и думающая только о собственном обогащении, рано или поздно уступит свое место новой элите. Таким образом, история человеческого общества, по Парето, представляет собой «кладбище элит», а политика есть выражение воли и интересов правящей элиты.
Моска признавал теорию круговорота элит, но при этом подчеркивал и роль отдельной личности в проведении той или иной политики: «Неотъемлемым качеством, присущим лидеру партии, основателю секты или религии, как, впрочем, и всякому “пастырю народов”, который стремится заявить о себе и направить развитие общества сообразно своим взглядам, является способность внушать другим его собственные надежды и особенно вселять в них присущий ему энтузиазм, умение побуждать многих жить предписанной им определенной интеллектуальной и нравственной жизнью и приносить жертвы во имя целей, которые он замыслил» [10] .