Введение в языкознание: курс лекций
Шрифт:
11. НАУЧНО-ОТРАСЛЕВАЯ СТРУКТУРА ВНУТРЕННЕЙ ЛИНГВИСТИКИ
Мы будем исходить из следующей научно-отраслевой структуры внутренней лингвистики:
Фонетика – наука о звуковом строе языка, грамматика – о его грамматическом строе и лингвистика текста – о его текстуальном строе. Основными единицами фонетики являются звуки, грамматики – слова и предложения, лингвистики текста – тексты.
Данное представление о научно-отраслевой структуре внутренней лингвистики основывается на выделении в языке трёх ярусов – звукового, грамматического и текстуального. Однако каждый из них имеет внутренние подъярусы (уровни). На выделении
Научно-отраслевая структура лингвистики текста до сих пор не сформирована, поскольку эта наука относится к числу сравнительно молодых (она появилась лишь во второй половине XX в.). Зато фонетика и грамматика имеют весьма большой опыт по формированию своей дисциплинарной структуры. Так, в фонетику (в широком смысле слова) входят такие науки, как фонетика (в узком смысле этого термина), фонология, морфонология, силлабика, акцентология и мелодика. Фонетика – наука о звуках речи, фонология – о фонемах, морфонология – о морфонемах, силлабика – о слогах, акцентология – об ударениях и мелодика – об интонации.
Особенно драматическую судьбу имела грамматика. Она и до сих пор не выработала общепринятого мнения о своей дисциплинарной структуре, хотя некоторые науки вошли в неё прочно и бесповоротно. Проследим вкратце, как складывалась история формирования научно-дисциплинарной структуры грамматики в Европе.
Родина европейской грамматики – Древняя Греция. Решающую роль в формировании дисциплинарных представлений о грамматике в ней сыграли александрийцы – учёные, жившие в III–I вв. до н. э. в городе Александрия. Самыми известными из них стали Дионисий Фракийский и Аполлоний Дискол. Благодаря их усилиям, в европейской грамматике сложилось то представление о научно-отраслевой структуре грамматики, которое стало традиционным. В грамматику в соответствии с этим представлением входят две науки – морфология и синтаксис. Данное представление о делении грамматики стало традиционным, общепринятым.
В Средние века представление о морфолого-синтаксической структуре грамматической науки не подвергалось сомнению, зато в эпоху Возрождения начинает формироваться новый взгляд на дисциплинарное строение грамматики, который станет весьма живучим. Он сохранится вплоть до грамматики Пор-Рояля (1660). Её поддерживали такие грамматисты, как Санкциус, Ш. Мопа, Г. Фоссиус и др. (Подробно см.: Даниленко В.П. Дисциплинарная структура грамматики // Филол. науки, 1992, № 3). В соответствии с этим представлением в грамматику входит четыре науки – орфография (наука о буквах), просодия (наука о слогах), этимология (наука о словах) и синтаксис (наука о предложениях).
Самым ярким событием в лингвистической жизни Западной Европы в Новое время стал выход в свет грамматики Пор-Рояля, авторами которой были А. Арно и К. Лансло. В этой грамматике оказалось три науки – фонетика, морфология и синтаксис.
XIX век внёс в проблему деления грамматики новые драматические моменты. К этому времени из неё начинают извлекать словообразование (В. Гумбольдт, К. Беккер), которое до сих пор было инкорпорировано в морфологию. В это же время становится привычным то представление о грамматике, в соответствии с которым лексикология резко противопоставляется грамматической науке. Это представление и до сих пор преобладает.
Очень чёткое представление о научно-отраслевой структуре грамматики дал в своём «Организме языка» (1828) Карл Беккер, живший в первой половине XIX в. Он включил в грамматику три науки – звукообразование, словообразование и предложениеобразование (фразообразование). Первая изучает процесс образования звуков, вторая – образования слов и третья – образования предложений.
В XX в. вопрос о делении грамматики продолжал оставаться дискуссионным, спорным. Однако некоторые устоявшиеся тенденции мы здесь всё-таки можем обнаружить. Прежде всего это касается включения в грамматику – наряду с морфологией и синтаксисом – словообразования. Правда, положение словообразования в структуре грамматики до сих пор остаётся неуточнённым. Обычно его помещают перед морфологией, но иногда и после. Но самым примечательным событием в истории современной лингвистики выглядит борьба за присвоение грамматического статуса лексикологии – науке о словах. Эту борьбу начали ещё И.А. Бодуэн де Куртенэ и Ф. де Соссюр. Первый из них, в частности, писал в 1904 году: «Лексикология, или наука о словах, как отдельная ветвь грамматики (курсив мой. – В.Д.) будет творением XX в.» (Бодуэн де Куртенэ И.А. Языкознание, или лингвистика, XIX века // Хрестоматия по истории русского языкознания / Сост. Ф.М. Березин. М., 1973. С. 396).
В свою очередь Ф. де Соссюр в седьмой главе своего «Курса общей лингвистики» (1916), названной «Грамматика и её разделы» писал: «Наше определение не согласуется с тем более узким определением, которое обычно даётся грамматике. В самом деле, под этим названием принято определять морфологию и синтаксис, а лексикология – иначе, наука о словах – из грамматики исключается вовсе» (Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 167). А на следующей странице Ф. де Соссюр задаёт вопрос: «…логично ли исключать лексикологию из грамматики?». Он ответил на него отрицательно.
Если И.А. Бодуэн де Куртенэ и Ф. де Соссюр лишь теоретически поставили вопрос о необходимости включения лексикологии в грамматику, то Вилем Матезиус и Лео Вайсгербер на практике ввели лексикологию в свои грамматики. При этом они исходили из разных оснований: первый исходил из периодизации речевой деятельности говорящего, а другой – из полевого подхода к организации языковой системы.
Принцип языкового поля Л. Вайсгербер считал межуровневым. Во всяком случае, он распространял его на четыре грамматических дисциплины – лексикологию, словообразование, морфологию и синтаксис. Но лексикология была поставлена им на первое место, поскольку на уровне лексики этот принцип заявляет о себе в наиболее яркой форме. Вот почему главное внимание в грамматических трудах Л. Вайсгербера уделялось полям лексическим, а не словообразовательным, морфологическим или синтаксическим. Мы найдём в них анализ и поля количества, и поля «голосов» животных (рычать, мяукать, щебетать и т. п.), и поля мастей лошадей, и поля обоняния, и поля вкуса, и поля стирки и мытья и др., но излюбленными для него были поля цвета и родства. Их анализ проходит чуть ли не через всё его научное наследие.
Лексикология, построенная на основе принципа языкового поля, выступает в грамматике Л. Вайсгербера, которую он назвал «ориентированной на содержание» (inhaltbezogene), в качестве ведущей дисциплины. Другие её дисциплины (словообразование, морфология и синтаксис) построены в ней по аналогии с лексикологией. Вот почему его грамматика является лексоцентрической.
В. Матезиус избрал иной путь для органичного введения лексикологии в состав грамматики. Он исходил здесь не из принципа языкового поля, а из деятельности говорящего, создающего новое предложение. По его глубокому убеждению, в основе дисциплинарной структуры грамматики должна лежать периодизация речевой деятельности говорящего, направленная на построение предложения. Именно в такой периодизации он видел системообразующее начало в решении вопроса о дисциплинарной структуре грамматики. Вот какой вариант научно-отраслевой структуры грамматики он предложил в своих работах:
Спорным здесь, на мой взгляд, оказалось положение словообразования, поскольку словообразование – это наука о создании новых слов, тогда как лексикология и морфология связаны с созданием новых предложений.
В русском языкознании за включение лексикологии в грамматику выступил И.И. Мещанинов, однако его мнение вслед за Л.В. Щербой не принял В.В. Виноградов. Последний следующим образом отреагировал на попытку И.И. Мещанинова присвоить лексикологии грамматический статус: «Сама по себе мысль о тесной связи грамматики и словаря не нова» (Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М.-Л., 1947. С. 5). Между тем И.И. Мещанинов говорил вовсе не о «тесной связи грамматики и словаря», а о полном включении лексикологии в грамматику. Он был против изъятия лексикологии из грамматики. Вот его слова по этому поводу: «Учение о слове, выделяемое в особый отдел (лексикология), не может быть изъято из грамматического очерка. Нельзя учение о формальной стороне слова с его значимыми частями (морфемами) отделять от учения о значимости самого слова… Изъятие лексикологии из грамматического очерка вредно отражается и на историческом понимании языковых категорий» (там же).