Вверх за тишиной (сборник рассказов)
Шрифт:
Еремей Лысов. Михайло, ты грамотный. Читай псалом.
Михаил Суков,громко. «Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах. Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля и горы двигнулись в сердце морей…»
Васта Трубкинаперебивает. Чего это?
Нюра Шевайтийская. Копают.
Теперь лопаты бьют уж почти из-под низу, стукаются об камень, что заложен в угол избы.
Васта Трубкина. Там же Ваня! Кричит.
Раздается взрыв, часть стены рушится, Васта скрутилась, упала. И все отшарахнулись, прикрыли головы, руками схвативши. Опять заиграла музыка, и в проломе слышней.
В пролом глянули две рожи, на головах бараньи рога. Наряженные в тулупы, шерстью наружу. Лезут в пролом. Лезут рогатые, расстилают домотканый ковер, не так что большой.
ОН,брат Григория Шевайтийского, появляется в красной длинной рубахе, с цепью на шее, крестом, с железными веригами, волосы бриты, и все хватается за голову, хочет прикрыть ее. Где шапка моя? Я шапку потерял. Увидел Васту на полу, бросается к ней. Вастушка!
В избу валят полицаи с автоматами, за их спинами играет музыка.
Васта Трубкина,приподнялась, головой качает. Оглумило меня! Громом оглумило.
ОН,брат Григория Шевайтийского. Вастушка, если останешься живу, если уж после меня, так знай, я теперь не как брат его — показывает на Григория Шевайтийского, — я теперь опричь людей, я теперь наречен Марк Кляус — вот кто я. И вы все помните… Хватается за голову. Шапку потерял. Вастушка, идем отсюдова.
Васта Трубкина. Всё так и кругом…
Пробует подняться и опять садится. Морды рогатые подскакивают к ней, поднимают.
Васта Трубкина. Нет в моих ноженьках стояньица…
Идет к лавке, садится. И вдруг кидается, побегла, да рогатые схватили.
Васта Трубкинакричит. Ваня! Ваню-то убили! Он в ямке там лежал… Показывает на пролом. Пробует дышать, да не может. Последнее дите отобрали. Плачет. И что он? Кому помешал? В ямке-то за что? За каку таку вину? Поворачивается, обращается к Михаилу Сукову. Михайло, спроси ты их… Чего ж они меня не стукнули? Будьте вы прокляты!
Михаил Суков. Отведи глаза, Васта. Опомнись.
Марк Кляус. Дайте мне прикрыть голову.
Рогатые помощники, кривляясь, подают корчагу с пивом. Марк Кляус пробует надеть корчагу на голову, да пивом обливает рубаху.
Марк Кляус. Мала шапка. Бросает и разбивает корчагу. Полицаи смеются, пропускают вперед евреев — флейтиста и скрипача, а также еврейскую девочку в длинной рубашке.
Полицай. Танцуй… Полицаи смеются. Играть вашу, еврейскую.
Девочка испуганно жмется к музыкантам.
Полицай. Танцуй! Поднимает руку с вытянутым пальцем. Не будешь пиф-паф…
Музыканты играют. Девочка начинает медленно двигаться… Потом танцует уже с чувством. Полицаи хлопают в ладоши. Один из них, кривляясь, танцует на еврейский манер. Девочка бежит к Марку Кляусу, прячется за него.
Флейтист. Люди! Возьмите девочку. Оставьте ее у себя. У нее уже нет ни папочки, ни мамочки. Пускай она останется. Господин Кляус, скажите им.
Рогатые рожи отрывают девочку от Марка Кляуса. Полицаи смеются.
Марк Кляус. Ты не слушай! Не слушай их, Вастушка, смехи ихние. Вот евреев поубивали, а греха хотят поболе да поболе, чтоб и деткам малым страшно, чтоб один грех на все пути. Не убивают — нет! Не убивают — нет! Не убивают — нет! Не убивают, а красуются.
ОН подходит к Васте Трубкиной, хочет ее за руку взять. Васта отшатнулась.
Васта Трубкина. Кровища-то на тебе, о-о-о!
Марк Кляус,будто даже радостно. И верно, Васта, — и руци в крови. Да только ты расшей глаза! Расшей глаза, Васта. Чья кровь-то. Ихая и наша и всейная. Меня теперь так и окатыват — так и окатыват. Гляди — показывает на Михаила Сукова — он силен. А и Михаиле Суков не опружит — э-о! Один я за всех! Всяка капля крови на мне тягой виснет.
Григорий Шевайтийский. Вызволи нас, братеня.
Марк Кляуссмотрит, а точно не видит. Брат я тебе, да не брат. Реку так: свидетель аз, грешный Марк Кляус. Гора высока. И псам — показывает на полицаев — не уцепить зубом. Боящиеся да прислонятся. А эти — показывает опять на полицаев — зрят, да Господь им глаза отводит. В аду гореть будут, страх объемлет их и вечная мука. Поворачивается к Васте. Вдова ты моя дорогая, колосок в поле, звездочка утрення, аз молюсь о тебе. Прости мя, окаянного.
Васта Трубкина. Нет моих деточек дорогих.
Клава. Вызволи нас, Васта, вызволи.
Еремей Лысоввскочил, молит. Заступушка! Страшно ведь.
Федосей Авдеенок. Чего копошишься, Еремей? Руки-то так и дрожат.
Иван Авдеенок. Вастушка, не бери грех на душу. Вызволи!
Марк Кляус. Грех? А кто отец греха — э-о! Кто его на свет пустил — э-а! Они думают, что?.. Показывает на полицаев. Они за дела страшатся, а слово-то как? Они и слову погребатели. Вот оно! Человечье слово уходит от нас. А им-то что? Воют, ревут, ровно псы мерзящие. Руцкого-то не жалко, рвут кускам.