ВВО
Шрифт:
Газеты подсчитали, что фон Макензену для поддержания своих войск нужно ежедневно подвозить на передовую, кроме собственно боеприпасов, три с половиной тысячи тонн обеспечений. Сколь блестяще генерал-фельдмаршал не подготовил наступление, его припасы уже должны были подходить к концу. Не говоря уж о том, что их подвоз к передовой требовала при всех превратностях войны не менее семисот исправных моторизованных грузовых автомобилей. И это при единственной хорошей дороге! В таких условиях фон Макензен должен был либо чрезвычайно быстро войти в Люблин и Холм и получить в своё распоряжение их железнодорожную сеть, либо отступить.
Одиннадцатого июля министр внутренних дел Австро-Венгрии дал разрешение на возвращение домой, в Галичину, сорока тысяч человек, которые в августе-сентябре 1914 года бежали от наступающей русской армии. У Вены не было сомнений в прочном, «вечном» владении Львовом.
Двенадцатого июля австрийцы захватили Травники и Раевец, расположенные на железнодорожном перегоне между Холмом и Люблином. Русские оставили защищавшие Варшаву крепости Пултуск и Рожан.
Четырнадцатого июля, уже в третий раз, завязались яростные бои в районе Грубешова, в тридцати вёрстах на запад от Володимира. Грубешов оказался в «подкове» — сражения шли не только к югу и западу от него, но и к северу, где за один только этот день фон Макензен занял одиннадцать населённых пунктов. При этом на фронте между Владимиром-Волынским и Красником рвущиеся к Люблину германо-австрийские войска применили артиллерийские снаряды, распространявшие при разрыве удушливый газ. Это известие вызвало среди остававшихся в Володимире жителей панику.
Газеты рассказали о новых способах борьбы с химическим оружием — нужно броситься навстречу ядовитому облаку и стремительно его пересечь, прижимая к носу и рту влажные тряпки. Иным изобретением была широкая и неглубокая траншея. Её предлагалось заполнить хворостом, полить керосином и при приближении облака поджечь. При горении раскалённый воздух поднимается вверх, унося с собой и ядовитый газ.
В тот же день части генерала фон Бём-Эрмоли приступом взяли Сокаль, железнодорожный узел в сорока пяти вёрстах к югу от Володимира. На фоне известий о боях под Грубешовом и применении химического оружия это событие осталось во Владимире-Волынском почти незамеченным.
Сокаль, однако, напомнил о себе уже на следующий день. К северу от него, а значит ещё ближе к Владимиру-Волынскому, пятнадцатого июля завязались яростные бои.
Немецкие войска продвинулись от Остроленки к Варшаве и в боях захватили Говорово.
Русская газета «Речь» в преддверии ожидаемых плохих вестей с фронта написала, что наиразумнейшим было бы избегать каких-либо битв и отступить на подготовленную линию обороны, даже если при этом и пришлось бы отдать обширные области империи. «Биржевые ведомости» заявили, что есть смысл вывести русскую армию из-под страшнейшего артиллерийского обстрела, оставив позиции вдоль рек Нарва и Висла. Россия при её обширных территориях может себе позволить временно отдать часть Польши, а ожесточённое сопротивление под Варшавой необходимо лишь союзникам — оно не позволяет врагу перебросить войска на Западный фронт и совершить прорыв к Кале.
Немецкие газеты сообщали, что германская армия еженощно наблюдает во весь горизонт зарево от подожжённых русскими селений.
В Российской империи военнопленным запретили вести почтовую переписку. В ответ на это схожее ограничение уже на следующий день ввели для пленных русских центральные державы.
Шестнадцатого июля газетчики отметили, что артиллерийская канонада слышна уже во всех районах столицы Царства Польского. На её главных улицах видно множество повозок с ранеными.
Фон Гинденбург стал рассылать телеграммы друзьям, зазывая их своими глазами увидеть взятие Варшавы.
В районе Холма и Грубешова продолжались ожесточённые бои. С обеих сторон почти беспрерывно сгружались прибывающие подкрепления. Практически уже две недели изо дня в день германцы пытались преодолеть русские траншеи и встречали невиданное ещё ими сопротивление. Будто именно здесь решалась судьба России, как писали немецкие газеты. Передовая была изломана многочисленными зигзагами от бессчётных атак и контратак. Никто уже не помнил, кому изначально принадлежала та или иная траншея, столь часто они переходили из рук в руки. Наибольшее расстояние, на которое за всё это время смогли продвинуться германо-австрийские войска, да и то лишь на некоторых участках, было двенадцать вёрст. Столько фон Макензен и его союзник-подчинённый фон Бём-Эрмоли привыкли проходить за один день, и не кое-где, а всем фронтом.
Сотни тысяч украинцев и поляков, разделённые на противоборствующие лагеря границей и мобилизацией, сражались и здесь, и вокруг Варшавы как враги, с обеих сторон, и это создавало впечатление невероятности происходящего — особенно, когда с русских и германо-австрийских позиций доносились на одном и том же языке крики ярости и стоны раненых. Иногда, в редкие минуты затишья, сидящие в окопах люди переговаривались друг с другом, прямо через линию фронта, и эти разговоры приводили военных корреспондентов в замешательство.
Семнадцатого июля пополудни австро-венгерская конница эрцгерцога Иосифа-Фердинанда заняла Люблин, один из крупнейших железнодорожных узлов Царства Польского, важный пункт на пути снабжения войск, защищавших Варшаву, и серьёзную преграду для продвижения фон Макензена на Брест. Теперь угроза окружения в Польше стала для русской армии более чем реальной.
Восемнадцатого июля австрийские части под командованием генерала фон Войрша форсировали Вислу, создав опорный участок на её восточном берегу севернее Ивангорода и захватив Подзамче. Ещё ближе к Варшаве на понтонных мостах переправились через реку немцы.
В Берлине начали готовить флаги и цветы для ожидавшихся со дня на день празднований по случаю взятия столицы Конгрессовой Польши.
В этот день было объявлено о досрочном призыве в русскую армию. Не дожидаясь положенного двадцатилетнего возраста, под ружьё встали мужчины 1896 года рождения. По оценкам газетчиков только это пополнение могло составить шестьсот тысяч человек.
Военное министерство Российской империи издало разъяснение, согласно которому Верховный Главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич приказал отходящим войскам уничтожать только то имущество, которое может иметь ценность для неприятеля. Патриотическое же население по собственной воле сжигает свои дома и посевы, лишь бы они не достались врагу.
На следующий день, девятнадцатого июля 1915 года, исполнялся ровно год, как Российская империя вступила в войну. Газеты разных стран пестрели сообщениями о достигнутых результатах. Баланс оккупированных земель был в пользу центральных держав, они захватили сто семьдесят пять тысяч квадратных вёрст территорий. При этом больше всех пострадала Россия — она лишилась ста тридцати тысяч квадратных вёрст земель. В германо-австрийском плену находилось два миллиона двести тысяч человек, из которых более одного миллиона семисот тысяч были подданными России — на фронте сражалось меньше подданных Российской империи, чем их было в плену у центральных держав.