Вы будете покупать, доктор

— Новые рекламные щиты, док! Вы видели новые рекламные щиты?

Нахмурившись, доктор Франклин в раздражении ускорил шаги. Он сбежал вниз по госпитальной лестнице и круто повернул к стоянке автомашин. Через плечо доктор мельком взглянул на высокого молодого человека в перепачканном известью

— Доктор Франклин! Опять реклама…

Упрямо наклонив голову, Франклин решительно обошел пожилую пару, закрывшую дорогу к стоянке. Но до машины оставалось еще не меньше ста ярдов, а голос молодого человека был уже где-то совсем рядом. Франклин обреченно остановился и стал дожидаться.

— Ну, что скажете на этот раз, Хазвей? — Франклин сразу же перешел в атаку. — Я устал от вашего навязчивого преследования. Вы можете это понять наконец?!

Хазвей уставился на доктора долгим взглядом из-под лохматой челки. Потом рукой, похожей на медвежью лапу, отбросил волосы назад и улыбнулся, очевидно довольный тем, что настиг наконец Франклина.

— Я пытался вечером дозвониться до вас, док. Но ваша жена всякий раз, заслышав мой голос, вешала трубку, — беззлобно объяснил он, как будто уже давно привык к подобному обращению. — Мне очень не хотелось беспокоить вас в клинике…

Они стояли у живой изгороди, надежно укрывшей их от низких окон главного административного корпуса. И Франклин был этому рад. Постоянные встречи с Хазвеем и их странные шумные объяснения все чаще становились объектом злых шуток сослуживцев.

Франклин изысканно раскланялся.

— Ценю вашу тактичность…

Но Хазвей не обратил внимания и на иронию.

— Пустое это, док… Есть куда более важные вещи, о которых стоит поговорить. — Хазвей снизил голос до шепота. — Они начали строить самый большой щит. Футов на сто высотой. Он встанет на дорожном газоне у въезда в город. Рекламные щиты скоро перекроют все подъездные пути. Когда они их построят, мы, возможно, совсем перестанем думать.

— Ваша беда как раз в том, что вы много думаете, — сказал Франклин. — Вы болтаете об этих рекламных щитах уже несколько недель. Но вы уверены, что действительно видели, как они передают сигналы?

Хазвей сорвал полную пригоршню листьев, явно недовольный таким, по его мнению, нелепым вопросом.

— Конечно, я не видел, док! Как можно видеть! В том-то и дело…

Он вновь понизил голос — мимо прошли три сиделки, с любопытством посмотревшие на них.

— Рабочие строительных бригад вчера опять не ночевали дома. Они прокладывали толстые, сверхмощные кабели. По дороге домой вы увидите — сейчас почти все готово к пуску очередной установки…

— Готов поручиться, что это дорожные знаки! — воскликнул Франклин нетерпеливо. — В районе только недавно закончено строительство виадука. И вообще, Хазвей, ради бога, забудьте хотя бы на время об этой навязчивой идее! Подумайте лучше о Доре и ребенке.

— О них-то я и думаю! — Теперь голос Хазвея был резок, — Но кабели рассчитаны на сорок тысяч вольт. Товарные платформы нагружены огромными металлическими решетками. Завтра они начнут поднимать их на мачты по всему городу. Решетки закроют половину неба! Как вы думаете, понравится это Доре и больному ребенку? Нет, док, вы должны остановить их! Вы, крупнейший врач, можете сделать, это. Если вы скажете «нет», они не посмеют. Остановите их! Иначе они превратят наши мозги в транзисторные приемники!

Смущенный горячностью Хазвея, Франклин растерялся и взглядом стал беспомощно искать в море застывших на стоянке автомобилей свою машину.

— Хазвей, простите, но я не могу тратить столько времени на бессмысленные разговоры. Поверьте, вам необходима помощь квалифицированного психиатра. Эти навязчивые идеи начинают властвовать над вами.

Хазвей пытался протестовать, но Франклин решительно поднял правую руку:

— Слушайте! Если вы сможете показать мне хотя бы один рекламный щит, появившийся за последнее время, и доказать, что он передает сигналы, действующие на сознание, я готов вместе с вами пойти в полицию. Но у вас нет никаких весомых доказательств, и вы это отлично знаете. Психореклама была запрещена тридцать лет назад. И запрет никогда не отменялся. Применение любого изобретения в этой области недопустимо. Даже мысль о том, что сейчас может быть организована подобная психореклама со всеми этими сотнями гигантских щитов, просто абсурдна!

— Хорошо, док. — Хазвей облокотился на капот одной из машин. Казалось, настроение его вновь улучшилось. Он посмотрел на Франклина почти дружелюбно. — Что у вас случилось — вы потеряли свою машину?

— Это подействовала на меня ваша проклятая истерика. — Франклин вынул ключ зажигания и прочитал номер машины: — «НУН 299-56-367-21»? Не видите?

Хазвей лениво выпрямился и принялся медленно осматривать стоянку на тысячу машин, открывшуюся перед ним.

— Трудно, не правда ли, когда все они одинаковые, даже одного цвета? Тридцать лет назад продавалось свыше дюжины марок, и каждая в десяти цветах.

Франклин наконец сам заметил свою машину и направился к ней.

— Шестьдесят лет назад были сотни марок. Ну так что же? Стандартизация дает экономию, и это, очевидно, сказывается на цене.

Хазвей негромко барабанил ладонью по крышам машин, мимо которых они проходили.

— Но все эти машины не так уж дешевы, док. Сравнивая сегодняшние цены с теми, что были лет тридцать назад, и учитывая средний доход семьи, вдруг понимаешь, что нынешние «ящики» вдвое дороже. И хотя производится лишь одна марка, цены повышаются, а не падают.

— Возможно, — сказал Франклин, открывая дверцу. — Но сегодняшние машины технически намного совершеннее. Они легче, проще в обслуживании, более прочны, безопаснее при случайной аварии.

Хазвей скептически покачал головой.

— Одна и та же модель, тот же стиль, тот же цвет из года в год…

Он провел грязным пальцем по ветровому стеклу.

— У вас опять новая машина, док? А где же старая? Вы ведь пользовались ею не более трех месяцев.

— Я продал ее, — сказал Франклин, заводя мотор. — Если бы вам удалось когда-нибудь заработать приличные деньги, вы бы поняли, что самый разумный способ эксплуатации — не доводить машину до состояния, когда она разваливается по частям. То же самое относится и к телевизору, и к стиральной машине, и к холодильнику. Но, впрочем, вас эта проблема не волнует — у вас нет за душой ни гроша!