Вы не гаджет. Манифест
Шрифт:
Люди свободны. Мы можем покончить с собой во благо сингулярности. Мы можем изменить свои гены, чтобы лучше поддерживать воображаемый коллективный разум. Мы можем превратить культуру и журналистику в занятия третьего сорта и провести столетия, перемешивая останки 1960-х и других эпох, до того как индивидуальное творчество вышло из моды.
Либо мы можем верить в самих себя. Случайно может оказаться, что мы реальны.
Глава 3
Ноосфера — просто другое название внутреннего тролля
Некоторые из выдуманных объектов кибернетического тотализма (вроде ноосферы, которая предположительно является глобальным мозгом,
В соответствие с новым учением мы, технологи, превращаем самих себя, планету, наш вид, вообще все во внешние устройства, подключенные к огромным вычислительным облакам. Теперь все происходит не с нами, а с огромным вычислительным объектом, который больше нас.
Коллеги, с которыми я не согласен, часто рассматривают наши дискуссии как спор между луддитом (это я-то луддит?) и будущим. Но ведь возможно более одного варианта технологического будущего, и спор должен вестись о том, как лучше выявить и как лучше поступить с теми свободами, которые у нас еще остались, а не о том, кто из нас луддит.
Некоторые утверждают, что скептики вроде меня, подвергающие сомнению единственно верный путь, похожи на высохших средневековых служителей церкви, боровшихся с печатным прессом Иоганна Гутенберга. Нас обвиняют в том, что мы боимся перемен, точно так же как средневековая церковь боялась печатного пресса. (Нам могут также заявить, что такие, как мы, репрессировали бы Галилея или Дарвина.)
Все эти критики забывают, что сам по себе печатный пресс не дает гарантии просвещенного исхода. Ренессанс был сделан руками людей, а не машинами. К примеру, сегодняшняя печатная продукция Северной Кореи — не более чем пропаганда культа личности. В печатных прессах важны авторы, а не машина.
Как только речь заходит об авторстве, Кремниевую долину охватывает непреодолимая потеря слуха. Это стало абсолютно ясным, когда Джон Апдайк и Кевин Келли в 2006 году обменялись взглядами на авторство. Кевин считает, что, когда все книги мира будут оцифрованы и доступны для поиска, а отрывки из них можно будет перемешать, они быстро станут «одной книгой» в универсальном вычислительном облаке, и что это не просто хорошо, но и является «моральным императивом».
Чтобы передать важность сохранения различий между отдельными авторами, Апдайк использовал метафору обрезов физического листа бумаги в физической книге. Это было бесполезно. Доктринеры-энтузиасты веб 2.0 лишь посчитали, что Апдайк излишне сентиментален в отношении старых технологий.
Тот подход к цифровой культуре, который я ненавижу, действительно превратит все книги в одну, как прогнозировал Кевин. Этот процесс может начаться уже в следующем десятилетии или около того. В ходе крупного «Манхэттенского проекта» оцифровывания культуры Google и другие компании сканируют библиотечные книги и помещают их в облако. Важно, что произойдет дальше. Если книги в облаке будут доступны через интерфейсы, поощряющие мэшапы фрагментов, которые скрывают контекст и авторство, останется лишь одна книга. Именно это сегодня происходит с большой долей контента; часто вы не знаете, откуда взята цитата в новостях, кто написал комментарий или снял видео. Продолжение существующего тренда сделает из нас что-то похожее на средневековую империю или Северную Корею — общество с единственной книгой. [10]
10
Прототипичным примером может служить Библия. Как и в случае «Википедии», авторство Библии множественно, по большей части тексты анонимны, а книга кумулятивна; скрытое индивидуальное авторство способствовало созданию оракулоподобной атмосферы вокруг документа, претендующего на «буквальные слова Господа». Если мы посмотрим на Библию не с метафизических позиций, то увидим, что она связывает нас с нашими предками, является окном в природу человека, в наши культурные корни. Она может служить источником утешения и вдохновения. Тот, кто верит в персонального Бога, может успешно верить, что Библия отражает этого Бога косвенно, посредством написавших ее людей. Но когда люди покупаются на иллюзию оракула, Библия просто становится средством манипуляции для религиозных лидеров и политиков. (Прим. автора)
Случилось так, что «божественная» технология замены печатного станка цифровым получила серьезный толчок как раз в то время, когда в технологической культуре доминирует заслуживающая сожаления и критикуемая мной идеология. Авторство — сама идея индивидуальной точки зрения — в новой идеологии приоритетом не является.
Сегодня цифровое низведение выражения мыслей до глобального шума еще не навязывается сверху, как это можно наблюдать в случае печатных станков Северной Кореи. Вместо этого устройство программного обеспечения встраивает идеологию в те действия, которые наиболее просто осуществить в программах, получающих массовое распространение. Используя эти инструменты, люди могут писать книги, или блоги, или что угодно, но экономика бесплатного содержания, динамика толпы и владельцы агрегаторов поощряют их публиковать фрагменты вместо продуманных мнений или аргументов. Усилия авторов оцениваются так, что границы между ними стираются.
Одна коллективная книга — это совсем не то же самое, что библиотека книг, написанных личностями, которых она обанкротит. Некоторые верят, что это к лучшему; другие, включая меня, считают, что это ведет к катастрофе. Как в известной фразе из «Пожнешь бурю»: «Библия — это книга… но это не только книга». Любая отдельная, исключительная книга, даже коллективная, аккумулированная в облаке, становится жестокой, если доступна только она одна.
Одной из первых печатных книг помимо Библии, была Hypnerotomachia Poliphili, или «Любовное борение во сне Полифила», 1499 года, иллюстрированное эротическое оккультное приключение в фантастическом архитектурном окружении. Что особенно интересно в этой книге, которая выглядит и читается как фантазия в виртуальной реальности, так это то, что в ее подходе к жизни есть нечто фундаментальное — ее взгляд на мир враждебен Церкви и Библии.
Совсем не сложно вообразить альтернативную историю, где все, что напечатано на первых станках, проходит цензуру Церкви и рассматривается как продолжение Библии. «Любовное борение» могло бы существовать в этом альтернативном мире и остаться почти таким же. «Легкие» изменения состояли бы в исключении враждебных отрывков. Книга уже не была бы настолько странной. И это изменение, даже если бы оно касалось ничтожного количества слов, оказалось бы трагическим.
Именно так произошло, когда миссионеры пытались сохранить элементы туземных культур путем поглощения собственной. К примеру, мы немного знаем о том, как звучала музыка ацтеков или инков, но лишь части, адаптированные к европейским церковным песнопениям, считались наиболее важными. Однако изюминка есть во враждебных и потому не адаптированных частях. Они — порталы в странную философию. Какая потеря — не иметь возможности услышать неадаптированную музыку Нового Света! Конечно, некоторые мелодии и ритмы выжили, но целое утеряно.