Вы призвали не того... (книга 3)
Шрифт:
– Ну, если Вас действительно интересует мое мнение, господин полковник...
– усмехнулся Дамир.
– Интуиция говорит мне довольно четко: 'надо брать'.
– Я уже приняла решение, когда пощадила Королеву, - пожала плечами Антуанетта.
Полковник вздохнул и посмотрел на часы.
– Тогда расходитесь. Антон, ты на отдых в приказном порядке. Если ведущий биолог свалится от переутомления, то мне твой отдел голову отгрызет. Майор, ты на пост, обязанности свои знаешь.
– Так точно!
– подскочил Кривой.
– Антуанетта, Дамир... Вы тоже отдыхайте. Хорошо
– Спасибо, - улыбнулся темный охотник.
Девушка только кивнула.
– Ну а у меня сеанс связи с генералом... Изложу факты, а там пусть начальство решает.
30.
Глава 119. История одной плутовки. Эпизод III, финальный. (Дось)
– Вот значит как, зверушка?
– Авраксия стояла рядом с моей кроватью, скрестив руки на груди.
– Который это уже раз? Пятый?
– Четвертый, - безразлично прохрипела я.
– И ты, как я понимаю, не остановишься?
– улыбнулась она.
– Нет, - я прямо посмотрела ей в глаза.
– Рано или поздно, но я убью себя. Хотя бы себя.
– Ну что же, тогда у меня не остается другого выбора, - вздохнула арахна.
– А ведь тебя хотели дрессировать 'по-хорошему'.
– И это, по-вашему, 'по-хорошему'?
– прошипела я.
– Скоро поймешь, - улыбнулась она, проводя пальцем по самому длинному шраму, тянущемуся через всю ее руку...
***
Сколько прошло времени? Я не помню.
В этом кошмаре время давно потеряло значение. Оно потонуло в нескончаемой реке боли, страха, отчаянья и унижения.
Чаще всего я приходила в себя от леденящего холода. Он поднимался от ног все выше по телу и пробирал до самого сердца, заставляя его замирать и пропускать несколько ударов подряд. Дыхание перехватывало, когда ледяная вода достигала живота. Потом груди. Потом подбородка. Потом мне оставалось лишь задерживать те крохи воздуха, что оставались в легких, и постараться не захлебнуться.
Вырваться я не могла. Обрубки рук и ног были крепко привязаны к перекладинам. Закричать тоже не получалось. Не было ни языка, ни зубов, а горло бугрилось от уродливого шрама. Зажмуриться или отвернуться не давали срезанные веки и прижатая ремнями голова. Мне оставалось лишь смотреть прямо на улыбающееся лицо горбуна. С его уродливых губ капала слюна, а крючковатые пальцы постоянно касались моего тела.
В этом темном подвале он был Хозяином.
Королевский Мастер Боли. Кшарас.
Когда я почти потеряла сознание, холод отступил.
Деревянная доска, к которой я была прикована, повисла над каменным полом.
Все поле зрения заняло уродливое лицо горбуна с глазами разного размера. Он оскалился, показывая кривые, но мощные желтоватые зубы. Они напоминали мне могильные плиты. Наверное, это из-за той пленницы. Ее не сломили ни пытки, ни изнасилования. Как бы он ни изгалялся над ней, она лишь молча плевалась и гордо вскидывала голову. И тогда этот горбун впервые взбесился.
Кшарас был мастером-целителем. В этом подземелье никто не мог умереть без его дозволения. Он поддерживал жизнь в искалеченных телах своих пленниц. После очередного плевка, попавшего ему в глаз, горбун повесил тело той волевой пленницы на крючья перед остальными и полностью исцелил. Даже через пелену безразличия и опустошения пробился шок, когда уродливый, покрытый шрамами обрубок тела превратился в красавицу-дроу. А потом горбун начал заживо поджаривать кусочки ее тела куском раскаленного металла. А затем срезать и с упоением их жрать.
'Трапеза' Кшараса длилась двое суток. За это время он не дал нам ни глотка воды, ни ложки той мерзкой каши. Зато сам неторопливо набивал брюхо плотью темной эльфийки, магией не давая ей ни умереть, ни хотя бы потерять сознание. Когда он ел ее ноги, дроу его проклинала. Когда он приступил к рукам, она клялась в покорности. Когда он по кусочку поджаривал и срезал ее грудь и мясо с ребер, она молила о смерти...
К концу его 'трапезы', изнывая от жажды и голода, я невольно поймала себя на мысли, что тоже не откажусь от кусочка...
– Очнулась?
– хрипящим, лающим голосом поинтересовался Кшарас.
Мастер-целитель, который не мог исправить собственное уродство, но мог полностью вернуть к жизни практически мертвый кусок мяса, оставшийся от разумного. Но мне не было смешно. Не было мне и жаль этого ублюдка. Мне уже было плевать.
Плевать на него, на себя, на творящийся вокруг кошмар.
Хотелось только прикрыть, наконец, глаза. Желательно навсегда.
Теплые пальцы легли на мою грудь. Изнывающее от холода тело невольно подалось вперед, в сторону этого тепла. Его мягкая волна прокатилась по груди и осела где-то в районе головы.
– Можешь говорить?
– поинтересовался горбун.
Я поворочала во рту восстановленным языком и неуверенно ответила.
– Да.
– Как тебя зовут?
– задал горбун следующий вопрос.
– Досгарзе ван Реликфор.
– Плохо, - вздохнул горбун и потянулся за клещами и ножом.
– Почему?
– прошептала я.
– Потому что ты все еще не Мясо. Действительно стойкая, раз недели для тебя оказалось мало.
***
Снова холод. По телу стекают капли воды.
Я лежу на каком-то столе. Надо мной лишь каменный потолок. В кожу в разных местах впились небольшие крюки. За веревку они растягивают ее как полотно, а на раны потихоньку капает ледяная соленая вода. Долгоиграющие целебные чары внимательно следят за моим состоянием, не давая ни умереть, ни потерять сознание.
Холодно. И больно.
Откуда-то слышатся приглушенные крики. Они всегда тут слышатся. Или крики, или мольбы, или стоны.
Тело дернулось, когда чьи-то сильные руки с мясом вырвали крючья и подхватили меня со стола. Куда-то понесли. Через минуту я лежала на мягком соломенном топчане, а горбун целиком залез мне в рот теплыми пальцами.
– Так... вот тут, потом тут...
– бормотал он себе под нос, а во рту начало знакомо чесаться.
Через минуту я снова могла моргать и говорить. Но это все. Боль в теле не прошла. Холод не отступил.