Выбирая будущее
Шрифт:
20
сигарету кремнем. Я дал ей прикурить. Где Юра? Дома. Я не там повернула, виноват алкоголь. Никогда не женщина. Пошли к Юре. Идем. Он один. Был. Что ревела? Парня нормального потеряла. Выпили, привел к себе. Кончила. Он пошел поссать. Брат его так кашлял на соседней кровати. Я его пожалела. Парень поссал. Заходит, а у брата вроде зажима, как у собак. Слиплись. От страха что-ли. Оба скромные такие. Выгнал меня, а нормальный такой, положительный. Я бы замуж за него вышла… Дошли до большого одноэтажного дома. Действие разворачивалось на Ангарском поселке, в частном секторе. Юра снимал комнатенку. В других жили семь или восемь студенток не нашего, других институтов. Одну из них год назад выгнала, но она снова приехала в Волгоград из Чухсранска, не решившись признаться
на двоих. Юра хотел выпить. У меня хватало денег, но я не собирался поить десятерых. Мы отделались от бляди. Я купил портвейна. В два часа ночи мы блуждали по холодной открытой ветрам набережной. Собирались пить из горла. Нарисовалась какая-то девица. Мы спросили у нее стакан. Граненый стакан из автомата как раз помещался в дамской сумочке. Мы выпили. Я напросился к ней домой. К трем часам ночи на такси мы оказались у ее дома на окраине Волгограда. Сидели на лавочке у подъезда. Мерзли, целовались взасос. Девочка говорила, что “если бы у меня была водка, все сложилось бы по-другому”. Не хотелось идти далеко. Несколько раз часов за шесть удовлетворенный с разными женщинами, я вяло хотел новой близости. Опасался, что член на морозе не встанет, а дома девицу ждали родичи. Вышел парень с маленькой собачкой погулять то ли в ночи, то ли утром. Девушка кокетливо заговорила с ним. Погуляв, посидев с нами, покурив, он вернулся с собакой в подъезд. Не выдержав, я избил девицу в кровь. Каждый жест, каждое ее слово бесили меня. Она стала первой избитой мною женщиной.
На следующее утро я не пошел в институт. Похмелился крепким пивом и поехал к знакомой работнице завода “Красный Октябрь”. Мы выпили с ней из запасов ее отца. Она мыла меня в душе. Мы трахались. Она убеждала меня, что если уколоться героином стояк будет крепче. Подруга ее сношалась с другом под героином. Она знает, где достать. Под герычем можно и зимой на лавке в парке перепихиваться… Пришли с работы родители. Меня представили как перспективного жениха. Выпили за знакомство. В однокомнатной квартире мы легли на полу. Рядом стояла кроватка с младенцем, дальше – родительская кровать. Я ебал подружку, державшуюся за кроватку сына… Злость, злость, злость. На какой Новый год обрекла меня Надежда? На такой, как обычно.
На Новый год я купил два билета в ресторан “Нептун”. Юра ломался идти, еле уговорил. Мы сидели на третьем этаже недалеко от эстрады. С нами - четверо незнакомых немолодых разряженных людей. Юре ничего не стоило, но он злился, что пошел. Рвался к Ленке. С Милой у него иссякло. Хотел везде успеть. Со мной максимум до трех, дальше к Ленке. Совсем разозлившись, Юра ел истекавшие маслом котлеты по-киевски, потом приглашал на танец женщин, и в танце, будто обнимая, вытирал жир с пальцев о ткань спинок их платьев.
Я приметил одинокую полную восемнадцатилетнюю девушку. Она сидела за накрытым на шесть персон столом с огромным букетом роз посередине. Я пересел к ней. Когда заговорил, девушка расплакалась. Выяснилось, она родилась в Новогоднюю ночь, пригласили на день рождения подруг, и никто не пришел. Все приглашенные, как сговорившись, решили отмечать Новый год в другом месте. Она им звонила, звонила… Мы пересели к девушке. Юра закатывал синие глаза; выпив водки, фыркал в пшеничные усы. Девушка предпочла меня. Втроем мы и встретили Новый год.
Около четырех утра появился известный хулиган водолаз Лимон. Щелчком кулака он сбивал с
21
углов столов небрежно поставленные у прохода пустые бутылки водки. Мы предпочли ретироваться. Я увел именинницу. Юрка снял очередную заводскую шлюшку. Он забыл о Ленке. И она – о нем. Лена встречала Новый год в иной компании.
Я привел девушку к себе. Уже не девственница. Парень обманул и бросил. Чувственность еще не разбужена. Анатомическая особенность – искривление влагалища. Сунешь: член изгибается и уходит куда-то в сторону. Ощущения необычные, поэтому трудно кончить. Я показал девушке пару поз. Прижал спиной к животу. Поднял, раскинув ноги, чтобы она увидела свое “богатство” в зеркале над столом. Она хотела учиться, но я не хотел учить, не желал передавать опыт “учительницы”. Будь она проклята! С кем встречает Новый год? Она стыдилась ввести меня в свой круг, как стыдился покойный муж психолога – казашки. Любим, а стыдимся показать. Любим постыдное.
Едва отвязавшись от порядочной девушки, проводив до остановки, я встретил у дома
помятого Юру. Он привел растрепанную заводскую. Взяли вина, похмелились. Бабка уехала в гости к родне. Я пользовался домом на полном ее доверии, собирая даже квартплату. Бабка отсутствовала почти полгода. Я мог развернуться по усмотрению. Пользуясь случаем, утром первого января мы гудели напропалую. Заводская и меня заразила мандавошками… Весь январь пьянь сменяла пьянь.
Меня отстранили от участия в международном студенческом семинаре по психиатрии за реферат, защищавший эвтаназию и оправдывающий суицид по соматическим страданиям.
17
Утром Рождества я побежал на Волгу купаться. Дорога пролегала мимо ресторана “Острава”. Оттуда в седьмом часу вываливали разгоряченные пьяные толпы. Некоторые не замечали меня, другие смотрели почти с осуждением. Две курившие тетки воскликнули унисоном: “Встречаются же такие!” Я добежал до Волги. Вода далеко замерзла, и моржи пробили большую прорубь. Я прыгнул головой вниз. Почувствовал, как мороз сковывает члены. Выполнил несколько энергичных гребков. Развернувшись, я подплыл к краю проруби. Оперся двумя руками, чтобы выскочить на лед. От предыдущих более ранних купальщиков лед намок, сделался склизким. Я больно ударился грудью о лед и скатился в воду. Мороз сковывал. Край проруби в сторону фарватера засыпали сколотым и вытащенным из проруби льдом. Дна я нигде не чувствовал. Руки и ноги деревенели. Я вернулся к краю проруби в сторону берегу. Положение становилось отчаянным. Вторая попытка выскочить на лед не увенчалась успехом. Я снова соскользнул в ледяную воду. На мое счастье я различил в темноте копошащиеся фигуры. Два моржа, искупавшиеся прежде меня, одевались в темноте. Стараясь скрыть панику, я, напитав голос остатком иронии, позвал на помощь. Четыре руки выволокли меня на мокрый лед под черное небо с полосами несшийся в лицо пурги. Короткая зарядка – несколько энергичных движений – и, надев на невысохшее тело одежду (полотенце не бралось для закаливания), и я бегу домой. “Острава” опустела.
На следующий вечер я вытягиваю туда Юру. Мы хлещем коктейли в баре. Я обрит на лысо в знак вызова обществу и печали. На мне джинсы и сорочка из цветастого шифона. Я сорю деньгами. Отвязная фертильная барменша, белые волосы, черная жакетка и лосины, блузка – беж, остановила музыку в микрофон высказала публичное сожаление, что завсегдатай уходит в армию. Для меня она поставила песню на не нашем языке о прелестях раннего армейского подъема. Меня, жаворонка, ранние подъемы не беспокоили. Общее внимание обескураживало, но я не отказался от приветственного коктейля. Даже принесенный алкоголь наливать под столом стало неловко. Мы поднялись в ресторан. Сели за чужой стол, с которого не успели убрать. Распили принесенную бутылку. Юра успел закусить оставленной на тарелке
22
недоеденной котлетой по-киевски. Мы прыгнули в танец. Активный съем. Перемена нескольких партнерш, и никакого результата. Отказ за отказом. Мы с Юрой не признавали встреч на перспективу. Сегодня знакомство, сегодня и постель. Удрученные мы спустились вниз. Внимание привлекла опитая юница у гардероба. И, хотя швейцар обеспечивал нас подсобкой для ведер и швабр, где можно перепихнуться стоя, девица не подошла. Она пила крепленное вино из горла, но зажигала с компанией. Попробовать оторвать – нарваться на драку. Да и она не пойдет после кипиша. Юра отвалил к Ленке. Славно, если богат запасным аэродромом. Я набрал номер Надежды, и она неожиданно отозвалась. Приезжай.