Выбор – быть человеком!
Шрифт:
Лейла — тоже удивительный персонаж. Первые две недели после того, как их поймали, она выпендривалась и козыряла. Ждала, что вот-вот!.. Что было бы, если бы вот-вот случилось, я теряюсь представить. Толпы возмущённых цыганских родственников взяли бы штурмом остров? Или, допустим, острог?
Но Лейла ждала, со всем подростковым максимализмом веря, что убежавший брат приведёт подмогу. Конфликтовала, рыпалась, огребалась и снова лезла на рожон. Возмездие должно было вот-вот прийти… но не пришло.
Потом кто-то уронил в её мыслишки новую идею, и она стала верить,
Потом она придумала себе, что её просто не могут найти — ну неизвестно же, в самом деле, куда их могли с поля увести?
Потом верила, что родня не может пробиться из-за бурь.
Потом — что из-за зимы, но они всё равно ищут, и вот-вот…
Ребёнок, даже попавший в уголовную среду и испорченный, всё равно верит, что свои не бросят.
Цвели яблони и остров готовился к новолетию, прибыл очередной караван с новичками, следом беглая Маргарита со своим выводком…
В один из дней Лейла поняла наконец, что за ней никто не придёт. Понимание упало на неё такой тяжёлой глыбой, что едва не раздавило. Она попыталась повеситься. Из затеи, конечно же, ничего не вышло — клятва не дала, но эта же клятва прилетела такой обраткой, что погрузила нашу цыганушку почти что в коматоз. Бабы-рабские прибежали за мной, я посидела над кроватью, заменив кому на лечебный сон, выпустила даже саламандру…
Проснулась Лейла совсем другой.
Чтобы понять… Это как если взять хороший молодой стволик, надломить его, потом замотать пластырем и надеяться, что в силу природных данных он всё же выживет и пойдёт в рост.
Предательство — горькая штука. Характер у девчонки изменился, сделался более жёстким и отстранённым. В довершение образа за четыре летних месяца она вытянулась на полголовы, стала худой, мосластой и нескладной. А теперь — внимание! — фамилия у Лейлы была Петрашенко.
— Ну что, девки, позавтракали?
Нестройное «да».
— Собирайте своё барахло и тащитесь к столовой, в острог. Ждать меня там. Можете пару тачек взять.
Колония имени Макаренко встретила вкусным запахом свежего дерева. Офигенно! Люблю запах деревянной стройки, бодрит и ассоциируется с кучей положительных воспоминаний.
Первый длинный дом был почти достроен. Степановы подмастерья выводили крышу. Под второй дом были заложены первые венцы. Ну что, успеют до холодов, думаю.
Славка Найдёнов, бессменный цыганский комендант, руководил бригадой цыганских зебро-негров. Да он и сам был местами негр. Морилка — она способствует.
— Ну что, Славка? Хвастайся!
— Почти, матушка кельда! Думаю, дня через три заселяться будем.
— Что, на пол разложишь?
— Кого на пол. А кого уже и на кровати, штук десять двухэтажек готово.
— М-гм… М-гм… Ты вот что, Слава… Концепция немного поменялась, так что сели всех в один дом.
Славка слегка оторопел.
— Что, всех в шесть комнат?
— А сколько у тебя осталось?
— Девок сорок да тридцать восемь парней.
— А комнат почему шесть?
— Так санузлы же…
— Запланировали водопровод, что ли?
— Так уже провели.
Я потопала кроссовком.
— Знаешь, Славка! Называя вещи своими именами — что мы видим перед собой?
— Ну, э-э-э… Дом?
— Рабский барак мы видим, Слава. Ещё и, мать его, благоустроенный! Ничё, уплотнятся!
— Душевые не войдут тогда! — проявил практическую категоричность мой комендант. — Толчков придётся в два раза больше ставить, а то они по утрам будут в очередь стоять!
Я поморщилась:
— Фу, ну каких «толчков»? Унитазов, ладно? — нога сама собой снова начала притопывать. — Значит, ставь больше. Без душевых обойдутся, только унитазы и умывальники. Воду подвели — баню рядом срубите, вот и ладно будет.
Славка согласно угукнул.
— Так. Второй дом, — я достала из кармана сложенный листок. — Площадь остаётся та же, внутри делим по-другому. Смотри: с торца раздевалка, из неё вход в два одинаковых длинных зала. Изолированных друг от друга! Чтобы можно было не только пищу принимать, но и использовать как классы!
— Понял!
— Со второго торца кухня. Второй вход отсюда сделайте и крытое крыльцо, как там.
— Отсекатель холода! — блеснул эрудицией Славка.
— Да. Парням покажешь, вопросы-предложения рассматриваю как обычно.
— Понял, — повторил он, — всё передам!
— Вот и ладушки. Инцидентов больше не было?
— Пока спокойно.
— Вот и славно. Работайте!
Петша Харманович занимался переездом. Несколько заходов по совместному раскидыванию мозгами, прикидки так и этак всё равно приводили к неутешительному для цыган выводу: съехать с острова и построиться отдельным хутором в этом году никак не получалось. Прикрыть огромную детскую толпу, которой внезапно обросли Деметеры, силой шестерых бойцов было просто нереально. Даже если мы забрали бы у него всю Хризопразовскую мелюзгу, всё равно своих (Деметеров да Романовых в придачу) получалось сорок один человечек, двоим из которых край нужна была кормилица. А вместе с Шишковской и Санчаковской мелочью выходило две полноценных группы: дошкольная да ясельная. И ещё девятнадцать шкетов подходило по возрасту в рейнджерята.
Скучно это читать, наверное — но это мои повседневные заботы, проблемы и прочий головняк.
Короче, построиться на особицу не выходило, а осень поджимала. И жить дальше в фургонах в тесноте (хоть количество домиков на колёсах и разрослось уже до десятка) было не комильфо.
Бирюзинцы съехали, в общежитиях прошла некоторая ротация, и правильным цыганам выделили аж два длинных рядом стоящих дома. Если вам вдруг показалось, что это сильно жирно — припомните-ка ещё раз количество детей. Своих и чужих. Так что поселились не сильно широко, даже где-то плотненько.