Выбор Клеопатры
Шрифт:
— Иванова, не надо этих гнусных намеков, не надо! У нас все совершенно законно. Но кому-то это очень не нравится. Кто, я хочу знать, кто тебя сюда подослал? Говори! — взъярился Крестоносцев и даже стукнул кулаком по столу.
— Я здесь несколько по другому поводу, и напрасно вы так кипятитесь.
— По другому поводу… неужели? Нет, здесь какая-то тройная игра. Я должен ее разгадать. В этот раз сделать из меня козла отпущения не удастся. Зачем ты пришла сюда? — Крестоносцев резко подался вперед и приблизился прямо к моему лицу. На меня резко пахнуло вискарем. Хоть бы
Ситуация стала еще нелепей, чем в самом начале нашей встречи. Меня, оказывается, подозревали черт знает в чем! Хозяин кабинета на все сто процентов был уверен в том, что я работаю на очень нехороших людей, замысливших против Крестоносцева недоброе. Уж не убийство ли Шорникова он имел в виду? Я молчала, и Крестоносцев вдруг замахнулся на меня рукой, но что-то его остановило, возможно, мой прямой взгляд, в котором не было ни капли страха. Крестоносцев отпрянул назад и снова стал до пены у рта доказывать мне, что ныне он законопослушный гражданин, но имеет завистников, которые хотят засадить его за решетку. Самое комичное в этой ситуации было то, что я верила — лично он никого не убивал. Тот Силин, которого я знала прежде, был крупным специалистом по взяткам, «откатам» и экономическим преступлениям. Вот он денежки любил просто до умопомрачения, а теперь вдруг благотворителем заделался.
Битый час ушел на совершенно пустые разглагольствования, и когда мне все это надоело, я встала, чтобы уйти.
— Ты куда? Сядь! — скомандовал Крестоносцев. — Мы еще не договорили!
— Вы хотите сказать мне что-то новое?
— Да, я хочу сказать тебе. — Силин выпятил грудь и, ткнув в мою сторону пальцем, провозгласил: — Иванова, однажды ты испортила мою репутацию, а теперь именно ты должна помочь мне отыскать тех, кто вновь хочет опорочить мое честное имя. Так будет справедливо!
В этот момент он был очень похож на статую вождя революции, установленную на нашей центральной площади. Каждый раз, когда я проезжаю мимо, эта скульптура вызывает у меня улыбку. Вот и Борис Тимофеевич, как он ни пыжился, вызывал у меня улыбку, несмотря на то что его призыв не ласкал моего слуха. Я ничего не была ему должна!
Конечно, не должна, но сделай-ка лицо попроще. Из этой ситуации тоже можно извлечь выгоду. Выдержав паузу, к вящему удивлению председателя фонда, я сказала простую, но емкую фразу:
— Хорошо, я согласна.
— А что это ты так легко согласилась? — опешил от моих слов Крестоносцев и плюхнулся на стул. — Иванова, собралась снова морочить мне голову, да?
— Нет, просто люблю разные детективные заморочки, вот поэтому и согласилась.
— Заморочки она любит, — передернул председатель фонда.
— Значит, так, если хотите, чтобы я нашла людей, которые вас подставляют, тогда перестаньте отнимать у меня время, а лучше ответьте на мои вопросы.
— Какие еще вопросы?
— Кто, по вашему мнению, заинтересован в закрытии фонда?
— Иванова, ну это ты и сама прекрасно знаешь!
— Борис Тимофеевич, хватит тупить! — Теперь уже я ударила кулаком по столу. — Я пришла сюда, потому что расследую убийство Шорникова, а не потому, что хочу подставить вас. Мне даже в голову не могло прийти, что вы тот Силин, которого я когда-то знала… Понимаю, у вас есть все основания люто ненавидеть меня… Но может быть, заключим перемирие, чтобы найти того, кто хочет связать убийство Шорникова с деятельностью вашего фонда?
— Убийство Шорникова… вот-вот… Ты что, правда ищешь настоящих преступников? — вполне натурально удивился Крестоносцев.
Да чего же испорчены бывают люди! Такие абсурдные мысли роятся в их головах, что прописным истинам просто не хватает места! Я ищу настоящего убийцу! Это, оказывается, требовало осмысления, да еще какого! Мне даже показалось, что я слышу, как от натуги скрипят мозги Силина-Крестоносцева.
— Ладно, давай заключим перемирие, — наконец выдал председатель благотворительного фонда. — Я не знаю фамилии своих врагов, но уверен, что они у меня есть. Участились внеплановые проверки, в прессе появились гнусные публикации, теперь вот эта подстава — накидка с крестом на теле убитого. А машина на даче у нашего главбуха… Будь у меня дача, то ее наверняка мне бы подкатили, но у меня нет дачи…
Ну в окрестностях Тарасова у тебя дачи, может быть, и нет, а вот вилла где-нибудь на Канарах, наверное, есть.
— Давайте говорить по существу. Андрей Шорников имел какое-то отношение к вашему фонду?
— Никакого.
— Вы уверены, что ни от него лично, ни от его фирмы «Феррум-Маркет» никогда не поступало на ваш счет никаких перечислений?
— Уверен. Я проверял уже это, когда из милиции приходили. За помощью Шорников к нам тоже не обращался.
— А госпожа Иконцева?
— А кто такая эта самая Иконцева?
— Не важно. Просто проверьте, нет ли в вашей базе, — я указала рукой на ноутбук, — Галины Максимовны Иконцевой.
— Ну это так быстро не сделаешь, — заартачился Крестоносцев. — В моем компьютере нет всех данных.
— А у кого есть?
— В бухгалтерии.
— То есть у Сологубова. А почему вы восприняли произошедшее с ним как вызов лично вам?
— Потому что все одно к одному. Это звено одной цепочки… Это — подстава, я ее теперь за версту чувствую… Что касается Сологубова, то он кристально честный человек, потому и позвонил в милицию. Другой бы на его месте незаметно выкатил бы тот злосчастный джип со своего участка, и все, никаких проблем! Если бы он сначала мне позвонил, я бы ему это и посоветовал. Но Женька сначала в милицию обратился, а потом уже мне сообщил.
— Ну, кроме джипа, там кое-что поинтересней нашлось, — как бы невзначай проговорилась я.
— Что? — вытаращив глаза, осведомился Крестоносцев. — Что там могло найтись?
— Улики, свидетельствующие о том, что Шорников был на даче у вашего главного бухгалтера.
— Вы видели, какой там забор?
— Нет, я не видела.
— Метр в высоту. Через него любой перемахнуть может.
— И джип тоже по воздуху перелетел? — съязвила я.
— Нет, джип, наверное, через ворота въехал. Иванова, я ручаюсь за Сологубова. Он здесь совершенно ни при чем. Это все враги…