Выбор Клеопатры
Шрифт:
— А что так?
— Не знаю. А вы все-таки кто?
— Стас, я — частный детектив.
— Ага, так я вам и поверил…
— Хочешь, я тебе лицензию покажу? — спросила я и, не дожидаясь ответа, вынула из сумки документ.
Парнишка пробежал глазами лицензию и выдал:
— Офигеть!
Я дружелюбно улыбнулась и уже хотела продолжить свое общение с подростком на новом, более высоком уровне, но наверху приоткрылась дверь, и испуганный женский голос позвал:
— Стас! Ты где?
— Я здесь, мам. Уже иду!
— Ну иди! С кем ты там разговариваешь? —
— Извините, — обратилась я к женщине, — мне надо с вами поговорить.
— Стас, это кто? — насторожилась мамаша.
— Ну тут, в общем, она Вележевыми интересуется.
— Ой, — тяжело вздохнула тетенька, а потом махнула рукой и строго сказала: — Стас, иди уже домой!
Парнишка послушно пошел к себе, а я стала подниматься за ним, надеясь завязать разговор с мамашей. Тетенька в термобигудях демонстративно захлопнула дверь перед самым моим носом. Контакт с юнцом оборвался, а с его матушкой не заладился. Однако уходить я не спешила, потому что мне просто некуда было идти. На всякий случай я позвонила Елене, но ее сотовый был по-прежнему отключен, а домашний телефон не отвечал. Лена, где ты, дорогая моя?
Неожиданно дверь приоткрылась, и мама Стаса спросила меня заискивающим тоном:
— А мне можно взглянуть на вашу лицензию?
Я охотно показала ей свой документ.
— Вы уж меня извините, но сейчас такие времена…
— Ничего, я все понимаю.
— Проходите, — сказала мать Стаса и распахнула передо мной дверь. — Значит, вы Вележевыми интересуетесь?.. Так, Александр Ильич один остался. Сестра его повесилась.
— А вы знаете, почему она это сделала? — спросила я, разуваясь.
— Слухи ходили, что она задолжала крупную сумму. Они ведь в нашем доме недавно поселились, я даже сначала думала, что Олеся и Саша — муж с женой. Ничего, что он моложе выглядел, такое бывает… Потом оказалось, что брат с сестрой. Вы на кухню проходите!
— Спасибо.
— Кофе будете?
Мой взгляд упал на банку дешевого растворимого кофе, стоявшую на столе, и я вежливо отказалась. Мать Стаса продолжила:
— Вележевы прежде в центре жили, в большой квартире. Где их родители, не знаю, Олеся уходила от этого разговора, возможно, они умерли. Но это только мое предположение. Лесечка все на себе тянула, Саша ведь в университете учился. Потом она почему-то без работы осталась, на одну стипендию не проживешь, и Вележевы свою квартиру на меньшую поменяли. Это мне Олеся сама рассказала. Но, похоже, квартирный обмен не спас их. Материальное положение им не удалось поправить. Олеся уборщицей стала работать, это после красного диплома-то и банка… Да, что-то в ней надломилось… Ну вы знаете, повесилась она. Говорят, Леся перед смертью записку какую-то оставила, но я не знаю, что в ней было… А вы почему сейчас этим интересуетесь? Столько времени прошло, почти год.
— Вообще-то меня больше Саша интересует. Вы за ним никаких странностей не замечали?
— Нет. Парень как парень. Конечно, после смерти сестры он замкнутым стал, угрюмым, но чего-то необычного в глаза не бросилось. О нем лучше у Стаса спросить, он с ним больше общается, а я с Сашей только здороваюсь, и все. Стас, иди сюда! — крикнула хозяйка квартиры.
— Сейчас.
— Знаю я твое «сейчас»! Иди немедленно!
Юноша пришел на кухню и привалился к стене.
— Сынок, что ты можешь сказать о своем учителе географии?
— А что интересует-то?
— Странности у него есть какие-нибудь? — спросила мамаша.
— Не больше не меньше, чем у других учителей. Нет, ничего такого, — парень повертел пальцем у виска. — Я не замечал.
— А какой у него голос? — поинтересовалась я.
— Он на уроках не поет, — попытался сострить юнец, но, взглянув на мать, стал оправдываться: — Я подумал, что она имеет в виду бас у него или, к примеру, тенор…
— Я имела в виду тембр голоса — приятный, неприятный…
— Да обычный у него голос! Иногда Александр Ильич его, конечно, повышает, так некоторые учителя вообще орут как ненормальные.
— Стас, а ты случайно в лес с ним в четверг не ходил? — осведомилась я.
— Это когда труп нашли?
— Стас, сынок, какой труп? Ты мне ничего не говорил.
— Ну тут ребята из одиннадцатого «Б» в лес ходили, на Кумысную поляну, и наткнулись на труп. Я так и думал, что вы Александром Ильичом из-за этого трупешника интересуетесь.
— Стас, ну что за выражения! — прикрикнула мамаша.
— Да ладно, — отмахнулся от нее сын. — Пацаны во дворе говорили, что Шурик как-то странно себя вел в лесу.
— Стасик, ну как ты учителя называешь!
— Ну ладно, не Шурик, а Александр Ильич.
— Стас, а ты мог бы мне устроить встречу с кем-нибудь из тех ребят, что ходили в лес?
— Ну я не знаю, — замялся отрок. — Я же не стукач.
— Так, я что-то никак не пойму, — мамаша энергично дернула Стаса за рукав, — учитель что, замешан в убийстве?
— Ну я этого не говорил.
— Стасик, скажи нам всю правду. Я всегда учила тебя, что надо быть честным…
— Ничего я не знаю.
— Стас, я подруга вашей учительницы, той самой, у которой роман с Александром Ильичом…
— Вы — подруга Элен? — изумился отрок. — Это меняет дело. Ладно, пойду позвоню Лешке Петрову. Он этот труп нашел, вот с ним вам и надо разговаривать, а я ничего толком не знаю.
— Звони, сынок, звони. — Мамаша проводила его глазами. — Таня, неужели такое возможно, чтобы учитель мог… нет, я это даже выговорить не могу! Вот в наше время учителя были! С большой буквы, а сейчас — то алкаш, то взяточник. А что же наш сосед?..
Я не стала говорить матери Стаса, что действительно считаю Вележева убийцей и к тому же подозреваю его в похищении человека. Она же, не дождавшись от меня подтверждения, продолжила сокрушаться по поводу нравов, бытующих в нынешнем обществе. Вскоре на кухню вернулся Стас.
— Короче, я сказал Лехе, что вы к нему зайдете. Он здесь недалеко живет, в доме напротив, квартира семьдесят два.
— Ты пойдешь со мной?
— Нет, — ответил парнишка. — Сейчас по телику фильмец клевый будет.