Выбор наследницы
Шрифт:
Добираясь до Ганора, принцесса много раз пыталась представить встречу с Кендаллом, но страх, что он обо всём догадается, путал мысли. Ей было безумно жаль, что всё так получилось, Дориан заслуживал большего, чем сочувствие и уважение, которые могла дать ему Рили, но она знала — он ничего не узнает о её отношениях с Риналом. И о том, что волшебник по-прежнему жив. Мысль, что ей придётся всю жизнь обманывать хорошего человека, приводила в отчаяние, особенно учитывая, что не вмешайся Ринал, и всё могло быть по-настоящему.
— О да, конечно, если можно назвать настоящими чувства, навязанные полуразумным куском тумана, — пробормотала девушка, скривившись. — Но ведь я бы никогда и не узнала правды…
Про Эллинору Рили тоже старалась не думать — с проницательностью леди Эллиноры будет почти невозможно скрыть перемены, произошедшие с ней. Да и наверняка Неумирающая потребует рассказать о том, что было в Толеан Серте, и как она спасла Артефакт. Ведь сведения нужно записать для истории, так же, как приключения мамы тоже были внесены в книгу.
— Сначала доберусь до Уркана, а там посмотрим.
…Ганор встретил Альмарис смутными слухами из столицы про восстание, но толком никто ничего не знал — корабли торговцев за жемчугом не приходили уже несколько недель. С грехом пополам найдя рыбака, согласившегося несмотря на отсутствие разрешения доставить её на барке в столицу, принцесса не испытывала никакого облегчения оттого, что её путешествие подходило к концу. Часть души навсегда осталась в Тол Эммере, и туда её тянуло несмотря ни на что.
Помимо всего прочего, на Рили вдруг напала морская болезнь, и почти всю обратную дорогу принцессу постоянно тошнило. Альмарис мимолётно удивилась, поскольку раньше она нормально переносила водные путешествия. Только когда показались дома окраины Уркана, Рили осенила мысль о причине недомогания. ВО рту появилась горечь, и девушка с ненавистью посмотрела на золотой браслет.
— Значит, думаешь, я послушно рожу тебе следующую куклу, да? — сквозь стиснутые зубы процедила она.
Но тут же поняла, что ничего не сможет сделать с ребёнком. Ведь его отец — Дориан Кендалл, король Келарии, а она — наследница Нимелии. Ну и вряд ли Артефакт позволит. Крепко зажмурившись, Рили проглотила ком в горле, удержав рыдания. Нет, никто не узнает, что у неё в душе, ей не нужно ни сочувствие, ни осуждение. Ей нужен только покой, и время — где-то девушка слышала фразу, что оно лечит всё.
Тем временем барка пришвартовалась, и, поблагодарив капитана, Рили сошла на пристань. Столица встретила празднично украшенными улицами, восторженными жителями, надевшими самые лучшие наряды, и всюду говорили только об одном — о том, что сегодня Келария наконец-то обретёт короля. Альмарис догадалась, что попала в Уркан прямо в день коронации. Не испытывая ни капли радости, Альмарис направилась во дворец, чувствуя, как от страха подгибаются колени. Почётный караул перед входом покосился на неё с подозрением, задержавшись взглядом на мече, но принцесса успокаивающе подняла ладонь.
— Я наследница Нимелии, — усталым и тихим голосом сказала девушка. — Меня ждут.
Её пропустили — видимо, были предупреждены о её возможном появлении. Она шла по пустым коридорам и залам, каким-то образом зная, куда идти — возможно, Артефакт вёл, Рили уже готова была приписать ему чуть ли не возможность осознанных действий. Она не чувствовала ничего, внутри всё словно оцепенело — хотелось только поскорее всё закончить, и спать, спать, спать… Нервно потерев руки, Рили вдруг остановилась. Печатка Ринала. Сжав зубы, она ухватилась за кольцо, сняла его, но вместо того, чтобы убрать, просто надела на другую руку.
— Я всегда буду твоей, — прошептала девушка, сглотнув и чуть не задохнувшись от боли, тисками сдавившей грудь. — И всегда буду любить тебя…
Прошептав несколько слов, Рили сделала так, что печатка стала невидимой для всех, кроме неё, и продолжила путь. Впереди показа-лись открытые две-ри, и из зала слышались два очень знакомых голоса. Внезапно на принцессу навалилась слабость, и она без сил прислонилась к стене, отчаянно не желая переступать порог. Ведь тогда придётся смотреть в глаза Дориану, Эллиноре, остальным… И делать вид, что очень рада всех видеть. "Я не могу, не могу!" — она беззвучно всхлипнула, до боли прикусив губу. Браслет ощутимо сжал запястье, и слабость прошла так же неожиданно, как появилась. Словно кто-то невидимый настойчиво подталкивал Рили к дверям. Расправив юбку, она глубоко вздохнула, прикрыв глаза, и выпрямилась.
— Я принцесса. Я Тайрен'эни. И я сделаю то, что должна, — тихо произнесла Альмарис, отрешённо глядя куда-то сквозь стену. — Никто не узнает, что было на самом деле в Толеан Серте.
Пальцы девушки коснулись невидимой печатки, и она словно почувствовала лёгкое прикосновение к волосам. Губы Рили дрогнули в улыбке, и она уверенно шагнула в зал, на длинную красную дорожку. Пригла-шён-ные косились на неё, тихо перешёптываясь, Эллинора же сохранила невоз-му-ти-мость, даже не запнувшись, когда на пороге показалась Тайрен'эни. Прин-цесса медленно приблизилась к коленопреклонённому Кендаллу, слушая его голос, и отчаянно желая почувствовать хоть что-нибудь. Но увы, Артефакт больше не управлял её чувствами, и оставалось только делать вид, что всё в порядке.
Рили остановилась за спиной Дориана в тот момент, когда Неумирающая вы-тянула руки с короной над его головой. Девушка встретилась взглядом с тё-тей, и та осторожно передала обруч Тайрен'эни. На мгновение женщине почудилось что-то странное в зелёных глазах племянницы, какая-то непонятная тоска и затаённая боль, но она списала всё на усталость принцессы после долгого путешествия.
— Волей богов и народа Келарии объявляю тебя королём, Дориан Кендалл, — сказала Рили, надевая корону на голову Дориана. И удивилась, насколько спокойно и ровно прозвучали слова, хотя внутри всё холодело от страха, что кто-то догадается об истинном положении вещей.
Услышав голос принцессы, он сначала не поверил. Без всякой торжественности вскочив на ноги, он резко обернулся и увидел прямо перед собой живую, настоящую Альмарис с немного усталой улыбкой на губах.
— Здравствуй, — тихо сказала она, глядя ему в глаза. К удивлению, в душе что-то шевельнулось, отголоски тех давних чувств, что когда-то связывали их. "Всё же лучше чем ничего", — мелькнула грустная мысль.
— Рили!.. — едва не задохнувшись от радости, и ничуть не смущаясь наличием большого количества народа, Дориан крепко обнял девушку и поцеловал, испытывая огромное облегчение, что она наконец-то здесь, рядом!