Выбор оружия
Шрифт:
– Я знаю эту модель.
«Форд» уверенно тронулся с места, однако метров через пятьдесят, на съезде с пандуса аэровокзала, его остановил жезл гаишника. Никитин прижался к бровке, опустил стекло и полез за документами.
– Не нужно документов, – предупредил его движение инспектор ГАИ. – Тут один товарищ хочет с вами поговорить.
Он отошел в сторону, а его место возле водительской двери «форда» занял какой-то человек в штатском.
– У вас ничего не пропало – документы, деньги, что-нибудь из карманов? Я из уголовного розыска, – объяснил он и показал удостоверение.
Никитин похлопал себя по груди и карманам: бумажник был на месте, из карманов вообще пропасть ничего не могло – там были только сигареты, зажигалка и носовой платок.
– Вроде бы все цело. А в чем дело?
– Проверьте еще раз.
Никитин вытащил бумажник, заглянул в него. Подтвердил:
– Все на месте.
– Видите ли, человек, который с вами столкнулся…
– Бывает. Спешил на самолет.
– Из зала прилета не улетают. Нет, этот очкарик – карманный вор, очень ловкий. Мы давно за ним следим. Сегодня вели скрытую видеосъемку. И если бы у вас что-нибудь пропало, мы бы его взяли. Ну ничего. Возьмем. Извините, что задержал. Счастливого пути.
Через час Никитин уже входил в здание старинного особняка на Бульварном кольце, капитально отремонтированное и обустроенное по высшим меркам евростандарта, в нем размещались службы одной из наиболее солидных и влиятельных финансовых структур России – Народного банка. Он назвал свое имя администратору и был незамедлительно принят генеральным директором Народного банка господином Дорофеевым. И хотя в плотном расписании генерального директора эта встреча не была запланирована, а сам господин Дорофеев редко тратил на разрешение самых сложных проблем больше восьми-десяти минут, его конфиденциальная, с глазу на глаз, беседа с Никитиным продолжалась беспрецедентно долго – сорок четыре минуты.
Когда посетитель ушел, Дорофеев вызвал начальника аналитического отдела Бориса Глузмана и начальника службы безопасности Анатолия Андреевича Пономарева, а сам в ожидании их поднялся из-за старинного, тщательно отреставрированного письменного стола с резными панелями и ножками в виде львиных лап, стал ходить по необъятному кабинету. Кроме письменного здесь был и стол для совещаний, за которым могло разместиться не меньше тридцати человек.
Дорофееву около сорока лет, он был невысок, явно склонен к полноте, чего не могли скрыть костюмы от самых лучших портных, сквозь светлые редкие волосы просвечивала близкая уже лысина, добродушное круглое с едва заметными веснушками лицо в минуты глубокой задумчивости становилось безмятежно-рассеянным, и лишь цепкий взгляд и слегка подрагивающие ноздри выдавали напряженную работу мысли.
Когда Глузман и Пономарев появились на пороге его кабинета, Дорофеев вернулся в свое кресло, тоже старинное, с дубовыми резными подлокотниками, и кивнул вошедшим: садитесь. Немного помолчав, обратился к Глузману:
– Тебе, Борис, – все, что есть о никеле. За последние пять-семь лет. Уровень производства, динамика цен, биржевые котировки, основные тенденции на сегодня.
– По России?
– Не только. По всему миру. ЮАР, Канада. Какие там еще страны-производители? Картина должна быть максимально полной.
– Раньше мы никогда не занимались никелем, – напомнил Глузман. – Теперь займемся?
– Может быть. Дело сверхсрочное. Свободен.
Глузман вышел.
– Теперь вам, Анатолий Андреевич. – Дорофеев положил перед начальником службы безопасности визитную карточку недавнего гостя. – В самые ближайшие дни мы должны знать об этом человеке все. Абсолютно все.
– Интересное предложение? – позволил себе полюбопытствовать Пономарев, хотя подобная любознательность в Народном банке не поощрялась.
– Интересное? – переспросил Дорофеев. – Не то слово. Фантастика. Если, конечно, не афера. Но даже если и афера – все равно фантастика.
Дорофеев. Рад познакомиться с вами, господин Никитин. Директор франкфуртского филиала Дойче-банка господин Шпиллер предупредил меня о вашем приезде. Он назвал сумму, которую вы намерены инвестировать в нашу промышленность, и сказал, что эти деньги уже поступили на ваш счет в Дойче-банке. Как я понял, он это сделал по вашей просьбе.
Никитин. Совершенно верно.
Дорофеев. Проходите, пожалуйста. Устраивайтесь поудобней. Что-нибудь выпьете?
Никитин. Спасибо, нет. Я за рулем.
Дорофеев. Может быть, кофе?
Никитин. Ничего не нужно, спасибо. И за то, что послали своих людей встретить меня – тоже спасибо. Правда, мы каким-то образом разминулись.
Дорофеев. Я никого не посылал встречать вас. Непременно послал бы, но я не знал, каким рейсом вы прилетите.
Никитин. А тогда какой же молодой человек… Впрочем, это не важно.
Дорофеев. Итак, слушаю вас. Только, ради Бога, господин Никитин, не курите, если это вас не очень затруднит. У меня больное горло, совершенно не переношу табачного дыма. Как видите, у меня даже пепельницы нет.
Никитин. Извините, не знал. Разумеется, я не буду курить.
Дорофеев. Итак…
Пауза.
Дорофеев. Как прошел перелет? Вы прилетели во Франкфурт из Претории?
Пауза.
Никитин. Нет, на несколько дней залетал в Нью-Йорк, там у меня были кое-какие дела. А оттуда уже – во Франкфурт и в Москву.
Пауза.
Дорофеев. Утомительное путешествие.
Никитин. Не без того.
Пауза.
Дорофеев. Сколько вы не были в России?
Пауза.
Никитин. Около двадцати лет.
Пауза.
Дорофеев. Тогда вы не узнаете свою родину. У нас очень многое изменилось.