Выбор-побег
Шрифт:
«Не торопись, братец!», – посоветовал проснувшийся внутренний голос. – «У опытных диверсантов и разумных рыцарей плаща и кинжала существует золотое правило: – «Находясь в малознакомом месте, никогда не пори горячку. Сперва осмотрись, старательно принюхайся, послушай местные новости, слухи и сплетни. И, лишь, после этого – начинай действовать…». Согласись, что данный принцип – весьма разумный и взвешенный…. А, ведь, всем хорошо известно, что именно морской порт является идеальным местом для сбора первичной информации. Да, кстати, нужно ли выставлять на всеобщее обозрение такой приметный головной убор? Того и гляди, начнутся ненужные расспросы, поднимется нездоровый ажиотаж…».
Признав правоту голоса, Егор торопливо спрятал бескозырку с надписью «Хапуга»
Философски передёрнув плечами, Егор направился к портовым воротам, повернул за очередной ряд контейнеров и тут же отпрянул назад – метрах в тридцати пяти, возле старого неработающего бульдозера о чём-то оживлённо разговаривали два человека. Одним из них был шкипер Воронин. А, вот, второй…
«Это же тот самый гад!», – прозрел внутренний голос. – «Помнишь, братец? Четыре года тому назад, одинокая яхта, на её борт поднимаются мужчина и женщина средних лет, у мужчины в руках находится громоздкий саквояж, слегка напоминающий медицинский…. Вот, так встреча! Убей его, подлеца! Выследи, напади в безлюдном месте и сверни голову на сторону – как в дешёвых голливудских боевиках. Чтобы шейные позвонки громко хрустнули и разошлись…. Впрочем, не стоит. Это будет уже откровенным перебором. Один труп – в Пижме, второй – в Петропавловске. Не надо превращать производственную необходимость – в бездумную кровавую тенденцию. Так можно – незаметно для самого себя – превратиться в самого натурального монстра…».
Егор незамедлительно покинул территорию морского порта и, вскинув вверх правую руку, остановил машину – неприметный грязно-белый «жигулёнок».
– Куда, матросик? – поинтересовался пожилой шофёр, такой же неприметный, как и его автомобиль.
– На Капай [13] , – демонстративно-небрежно откликнулся Егор. – Триста рублей хватит?
– Триста? Сразу видно, матросик, что ты неместный. За такие огромные деньжищи я тебя по всему Петропавловску провезу, причём, два раза…. Залезай!
13
– Капай – неформальное название района частной застройки Петропавловска-Камчатского.
Капай – с точки зрения реалий российской глубинки – оказался местом самым обыденным и ничем непримечательным. Кривобокие засыпные домишки ненавязчиво чередовались с серыми строениями барачного типа и с почерневшими бревенчатыми хижинами. Впрочем, встречались и огромные уродливые коттеджи, сложенные из красного кирпича.
– Цыгане, ясен пень, строятся, – заметив интерес пассажира, охотно пояснил водитель. – Торговля наркотиками, как известно, приносит неплохие деньги. Впрочем, вон та трёхэтажная вилла принадлежит младшему сыну районного начальника милиции. Бывает. Наверное, обычное совпадение…
– Останови у магазина, – попросил Егор.
– У какого? Тут их два. Один называется – «Супермаркет» и торгует, в основном, дорогущими импортными товарами. Его посещают люди уважаемые и обеспеченные – бизнесмены, наркоторговцы, деловые, воры в законе, депутаты, зампреды, прочие чиновники.… А второй магазинчик именуется непритязательно – «Лабаз». В нём отоваривается прочий местный народец. В смысле, подлое и бесправное быдло…
– Ко второму рули.
Разговорчивый шофёр не обманул, «Лабаз» оказался заведением бедным, скромным и слегка запущенным. Зайдя в магазин, Егор непроизвольно поморщился – явственно попахивало несвежей рыбой и подгнивающими овощами. Да и содержимое прилавков-стеллажей откровенно не впечатляло – различные крупы в бумажных и полиэтиленовых пакетах, консервы в стеклянных и жестяных банках, серые макароны, соль, чёрные «кирпичики» хлеба, бутылки с водкой и «Агдамом».
«Надо же, «Агдам»!», – дурашливо восхитился внутренний голос. – «Я был железобетонно уверен, что данный сорт дешёвого портвейна уже лет двадцать, как не выпускается. Может, это запасы, оставшиеся с тех самых славных Времён? Давай-ка, братец, купим бутылочку! Типа – вспомним удалую и беспутную молодость…. Шутка, понятное дело. Не сердись, пожалуйста…».
Егор подошёл к пожилой продавщице, скучающей возле ободранного прилавка, и спросил:
– Не подскажете ли, добрая и любезная тётенька, где я могу найти Владимира Павлова по прозвищу – «Безухий»?
– Тамбовский пархатый волк тебе – «тётенька», – демонстративно глядя в сторону, вяло отреагировала продавщица. – Ходят тут всякие, а потом спички и хозяйственное мыло с полок пропадают…
Криво улыбнувшись, Егор – небрежным движением – бросил на прилавок сторублёвую купюру и вежливо повторил вопрос.
– Зайдёшь за магазин, увидишь кривой переулок. Пойдёшь по переулку, через пять минут упрёшься в тупик, – приветливо улыбнулась тётка, ловко пряча денежку в карман когда-то белого халата, щедро покрытого разноцветными пятнами. – Там и увидишь Безухого. Он сейчас, надо думать, музицирует. То бишь, даёт концерт – по заявкам всякого сброда…
В тупичке, действительно, имел место быть концерт авторской песни. В качестве благодарных зрителей фигурировали трое оборванных подростков и парочка небритых бичей, разместившихся на стареньких деревянных ящиках. А на высокой двухсотлитровой бочке из-под солярки восседал, сжимая в ладонях скромную шестиструнную гитару, местный бард – благообразный босой господин в чеховском пенсне. Господин был облачён в рваные брезентовые штаны и засаленный ватник на голое тело, но, не смотря на это, смотрелся весьма достойно.
«Интеллигент до мозга костей, попавший – по воле коварного случая – на жизненное дно. А пенсне наш менестрель носит по весьма прозаичной причине – правое ухо, в полном соответствии с прозвищем, отсутствует напрочь, то бишь, как класс. Не за что цеплять правую дужку очков», – насмешливо прокомментировал внутренний голос. – «Что же, послушаем душевно-музыкальные откровения мистера Безухого…».
Господин в пенсне взял несколько вступительных аккордов и – приятным баритоном – запел:
Декабрь – постучал в моё окно.Негромко так, как будто – невзначай.А за окном – давно уже темно,И только волки – воют – по ночам.Ты заходи, мой зимний – пилигрим.Всё ж, веселей, раз мы с тобой – вдвоём.Ну, что, декабрь-братишка, помолчим?А если выпьем, то тогда – споём…Споём мы – об ушедших светлых днях,О тех глазах, где тихий нежный свет…И, вот, уже в заснеженных поляхНегаданно рождается – рассвет…Кто там ещё – стучится к нам – в окно?Бродяга-ветер, он – совсем продрог.Ох, сколько нынче снега – намело!Ты заходи, браток, через – порог…И посидим так славно мы – втроём.Потом спрошу я – у своих друзей:– А не встречали, часом, вы – её?Которая всех краше и – милей?Которая смеётся – так светло,И солнце – в волосах её – живёт…А за окном – опять уже – темно.И о невзгодах – нам – пурга поёт…