Выбор сердца

Англия 1854 год

Ройал Дьюар прошел через холл замка Брэнсфорд с его массивными дубовыми балками. Стук высоких сапог по деревянному полу из широких досок гулко разносился по помещению. Проходя мимо главной гостиной — такой внушительной благодаря высоким потолкам с мощными балками в стиле эпохи Тюдоров, — он постарался не обращать внимания на вытертые персидские ковры, на которых ярко-красные и густые синие цвета, памятные ему с детства, поблекли и стали тусклыми.

Поднимаясь по резной лестнице из красного дерева, он старался не замечать того, что деревянные перила под его рукой, прежде отполированные до шелкового блеска, теперь носят следы многих лет небрежения.

Не прошло и двух недель с тех пор, как он вернулся домой — приехал в Англию с семейной плантации «Сахарный риф» на Барбадосе, где провел последние семь лет. Заболел отец, и поверенный семьи, мистер Эдвард Пинкард, вызвал Ройала домой.

«Герцог Брэнсфорд умирает, — говорилось в письме. — Милорд, пожалуйста, спешно вернитесь домой, пока не поздно».

И вот он дома. Ройал был благодарен этому недолгому времени, которое мог провести с отцом. Однако атмосфера в доме была унылой и находиться здесь было невозможно.

На рассвете, проверив состояние отца, Ройал отправился на конюшню. Он уже восемь лет не объезжал земли Брэнсфордов и радовался возможности заново познакомиться с родными местами.

Хотя зимнее утро выдалось холодным, а небо было затянуто серыми тучами, поездка верхом доставила Ройалу огромное удовольствие, что его даже немного удивило. Жаркий климат Барбадоса пропитал его тело, и кожа из-за работ на полях сахарного тростника сделалась очень смуглой. Однако этим утром, когда свежий ветер бил ему в лицо, а перед ним, насколько хватало глаз, простирались припорошенные снегом поля, Ройал понял, насколько сильно скучал по Англии.

Домой он вернулся уже ближе к полудню. Спрыгнув на дворе с крупного серого коня, которого ему совсем маленьким жеребенком подарили на его двадцать первый день рождения, Ройал передал повод поспешно подбежавшему конюху:

— Проследите, чтобы ему дали побольше овса, хорошо, Джимми?

— Конечно, милорд.

Чувствуя себя немного виноватым из-за того, что сегодня на целый день уехал из дома, он быстро поднялся на второй этаж. Пройдя по коридору, Ройал на секунду остановился у дверей личных комнат герцога и привел себя в порядок.

Из-под тяжелой двери падала полоса света. Ройал повернул серебряную дверную ручку, открыл дверь и вошел в большую, слабо освещенную комнату. В дальнем ее конце на огромной постели с балдахином лежал его отец. В обрамлении занавесей из тяжелого золотистого бархата он казался тенью себя прежнего.

Камердинер и доверенный слуга герцога, Джордж Миддлтон, поспешно вышел навстречу Ройалу. Его плечи сутулились от долгих лет услужения — а теперь еще и от уныния.

— Как хорошо, что вы вернулись, милорд!

— Как он, Миддлтон?

Ройал расстегнул теплую шерстяную куртку и передал ее камердинеру.

— Боюсь, милорд, что он слабеет с каждым днем. Его держит здесь только желание увидеть лорда Риса.

Ройал кивнул. Он и сам молил Бога, чтобы брат, который был моложе его на два года, — двадцатидевятилетний Рис, майор кавалерии, успел вернуться в Брэнсфорд и застать отца в живых. Их третий, самый младший, брат Рул уже приехал домой, прервав обучение в Оксфорде.

Ройал еще раз взглянул в сторону бархатного полога. В отбрасываемой им тени, рядом с постелью отца, сидел Рул. Встав, младший брат направился к нему. Высокий и широкоплечий, с фигурой атлета, Рул был очень похож на остальных двух братьев: такой же прямой нос, четкие черты лица и сильный подбородок. Однако в отличие от Ройала, который унаследовал от матери темно-русые волосы и золотисто-карие глаза, у Риса и Рула волосы были черными, а глаза — ярко-синими, как у герцога.

— Отец о тебе спрашивал. — Рул вошел в круг неверного света, падавшего от лампы, стоявшей на туалетном столике розового дерева. Абажур из хрустальных призм разбрасывал по комнате радужные блики. — Он иногда начинает бредить. Говорит, что ты должен дать ему какое-то обещание. Говорит, что не сможет спокойно умереть, если ты не дашь клятву, что оно будет исполнено.

Ройал кивнул, испытывая скорее любопытство, чем тревогу. Все три брата искренне любили отца — однако все трое покинули его уже давно, преследуя собственные эгоистические устремления. Они чувствовали себя в долгу перед герцогом Брэнсфордом и готовы были исполнить любое его пожелание.

Следом за Миддлтоном Рул вышел из спальни — и за ними тихо закрылась дверь. Ройал остался один в мрачной и душной комнате.

Отец перенес три апоплексических удара, первый случился три года назад, и каждый последующий только ухудшал его состояние. Ройалу следовало бы вернуться домой уже после первого приступа, однако в письмах отец уверял его, что полностью поправился, — и ему приходилось в это верить. Ройал не хотел оставлять плантации «Сахарного рифа».

— Ройал?

Он посмотрел на лежащего в постели слабого старика, который когда-то был невероятно сильным и влиятельным мужчиной. Затем подошел вплотную к кровати и сел в кресло.

— Я здесь, отец.

Протянув руку, он сжал истончившиеся холодные пальцы герцога.

Хотя в спальне тепло, не мешает добавить дров в камин, отметил про себя Ройал.

— Мне очень жаль… сын мой, — проговорил герцог хриплым голосом, — что я оставляю тебе… такое жалкое наследство. Я подвел тебя… и твоих братьев.

— Ничего страшного, отец. Как только вы снова встанете на ноги…

— Не говори… глупостей, мальчик. — Герцог сделал несколько судорожных, хриплых вздохов, и уголки его губ опустились. Ройал послушно замолчал. — Я потерял все. Я даже… толком не понимаю, как… это случилось. Каким-то образом все… ускользнуло.

Ройалу не нужно было спрашивать, о чем говорит отец. Из гостиных исчезла немалая часть мебели, со стен — чудесные живописные полотна, да и весь замок, который когда-то был одним из самых великолепных аристократических домов Англии, пришел в упадок.

— Со временем наше состояние можно будет восстановить, — сказал Ройал. — Герцоги Брэнсфорды станут такими же могущественными, как в прошлом.

— Я уверен… что так и будет. — Отец Ройал а закашлялся и прерывисто вздохнул. — Я знаю, что… могу рассчитывать на тебя, сын. На тебя и твоих братьев. Но это будет нелегко.