Выбор воина
Шрифт:
– Когда выступаем?
Но до похода случилось еще одно происшествие, которое совершенно выбило Савинова из колеи. Был солнечный день, воины на лугу упражнялись в стрельбе из лука, а Сашка, отложив оружие, углубился в расчеты. Он как раз изобретал способ, как установить снятые с «Медведя» камнеметы на большие повозки, и думал, что надо бы усилить оси и приделать к повозкам нечто вроде станин, чтобы те не перевернулись при стрельбе…
Подумать-то Сашка успел, а потом все видимое в поле зрения вдруг задрожало и пошло полосами и трещинами, дробясь на маленькие квадратные кусочки. Они осыпались куда-то вниз, как большое мозаичное панно во
Глава 7
Застенок
Завтрашний день будет потом,
Все, что нам нужно,
нам нужно сейчас!
Время горит ясным огнем,
Остановите нас!..
– Вы, похоже, не понимаете всей тяжести своего положения, Лев Львович! – Следователь Мелкис поднялся из-за стола и прошелся по кабинету, заложив руки за спину. – Вам вменяется в вину, что вы развалили обороноспособность своей авиадивизии, из-за чего наши ВВС на Западном фронте понесли тяжелые потери! Это даже не вредительство! Вы же враг! Враг трудового народа! Вы понимаете, что у вас нет другого выхода, как покаяться перед партией и правительством? Подпишите бумагу, и трибунал, возможно, учтет…
Полковник Шестаков молча сидел на табурете перед столом и неотрывно смотрел на портрет Сталина, висевший на противоположной стене. Савинов чувствовал обреченность, с которой полковник слушал следователя. Оно и понятно. Что бы он сейчас ни начал говорить, все бесполезно. На самом деле вердикт уже вынесен. И не сегодня завтра Шестакова расстреляют.
– Ну, что вы молчите? Вам нечего сказать? Страшно? А о чем вы думали, когда позорно струсили? О чем вы думали, бросая управление дивизией?
Шестаков-Савинов поднял голову и твердо произнес:
– Я не трус! И вы это знаете!
– Ах да! Простите! – Мелкис язвительно улыбнулся. – Как же, герой Испании! Восемь сбитых лично и тридцать с гаком в группе, – я все верно говорю?
– Да.
– Более того, – следователь старательно изобразил на лице недоумение, – за первую неделю боев с фашистами вы сбили еще пять самолетов врага. Похвально… А ваша дивизия потеряла семьдесят шесть истребителей за это же время! [100] Вы пытаетесь своим личным счетом замазать нам глаза! Отвести от себя справедливое возмездие!
100
На самом деле такие потери для первой недели войны невелики, если учесть, что многие авиадивизии и корпуса были уничтожены практически полностью. Если учесть и то, что численность дивизии – до 350 самолетов (3–4, а иногда – до шести авиаполков), выходит, что полковнику просто «шьют дело».
– Потери закономерны! Немец имеет опыт Европы, а большинство наших летчиков – недавно из училищ. Дивизия полгода как сформирована! К тому же мне так и не разрешили в ночь на двадцать второе объявить готовность номер один! Многие аэродромы узла – у самой границы! Вы можете поднять документы: я писал в штаб округа неоднократно, однако меня не слушали. А теперь я у вас стрелочник?
– Ма-алчать!!! – Мелкис ударил кулаком по столу. Двое мордоворотов за
– Тогда на кой черт ваше дознание? – устало спросил полковник. – Раз вина, выходит, доказана…
– А это не ваше дело, гражданин Шестаков! – рявкнул Мелкис, упирая на слово «гражданин». – Не зарывайтесь! Иначе мы быстро поставим вас на место! Да что я здесь с тобой цацкаюсь, подлый предатель! Орденов надавали, звание присвоить собирались внеочередное, Героя вручили этакой сволочи!!!
Он вдруг протянул над столешницей длинную костистую руку и схватил полковника за китель на груди, намереваясь сорвать с него звезду Героя.
Гнев и отчаяние ударили Шестакову в голову, но Савинов не стал дожидаться действий полковника. «Семьдесят шесть самолетов за первую неделю боев! Это же подвиг! Другие дивизии теряли ВСЕ самолеты! Сотнями! Какого хрена!!!» Он перехватил руку Мелкиса, когда тот уже собрался рвануть награду, чтобы с мясом выдрать ее из кителя.
– А ты там был, крыса?! Только и можешь, что пытать да расстреливать! А сам под пулями хаживал? Нет?! Тогда убери руки! Не ты награждал, не тебе и снимать!
Мелкис дернулся, пытаясь освободиться, но хватка у летчика была железная. Тонкое смуглое лицо следователя перекосилось.
– Розов! Касимовский!! Что стоите столбами?!
Сашка не стал ждать, пока его схватят. Ненависть всколыхнулась в нем багровой, тяжелой волной. Он вскочил, не глядя, пнул табурет ногой. Тот отлетел назад и угодил точно под ноги одному из вертухаев. А в набегающего второго Савинов, крякнув от натуги, швырнул обмякшее от удара в висок тело Мелкиса. Оно сшибло мордоворота с ног, но первый уже выпутался из табурета, подскочил ближе. Его тяжелый левый кулак летел Сашке в лицо, а правый норовил заехать под дых. «Боксер?»
Полковник куда-то пропал, и Савинов остался один в его теле. А может, они настолько слились в своей ярости, что было не разобрать, кто где. Но Шестаков, пожалуй, проиграл бы этот свой последний бой. Проиграл от безысходности и отчаяния, а не оттого, что не мог справиться с двумя вертухаями… Нет, с тремя! Дверь отворилась, и в нее ворвался дежурный с повязкой на рукаве. Увидев дикую, неподобающую сцену, рванул из кобуры пистолет: подследственному не положено избивать дознавателей! Наоборот, это они должны…
Времени выстрелить Савинов ему не дал. Сам-то он никакого отчаяния и обреченности не испытывал. Дикая, первобытная ярость пополам с жаждой крушить кости и черепа захлестнула его. Он вновь стал берсерком. Против этих – в самый раз!
Кулак вертухая угодил-таки ему в живот, но Сашка ощутил лишь легкий толчок, а в следующий миг противник пролетел через весь кабинет, отброшенный мощным ударом ноги. Савинов рассчитал точно. Полет тяжелой туши сбил дежурному прицел. Сашка стремительно прыгнул следом. Его пальцы впились в запястье руки, державшей пистолет, крутанули. Что-то хрустнуло. Дежурный взвыл и приложился спиной об пол, выронив оружие. Савинов пинком отбросил пистолет в угол. Сзади наметилось движение. Придавленный Мелкисом облом вскочил и с налитыми кровью глазами несся на Сашку. Точнее, это ему казалось, что он несется. Со стороны он смотрелся презабавно, медленно перебирая ножищами в тяжелых сапогах и растопырив узловатые пальцы профессионального душилы.