Выбор. Иное
Шрифт:
– Собираем посуду, Берта?
– Ну что ты, не надо, я сама…
С теплым чувством дома смотрю, как она собирает тарелки, чашки. Все пока аккуратно складывается на столике в углу, мыть не будет, ведь Гилпинам сказано, что устала и отдыхает.
– Клайд…
Роберта садится на кровать, зябко обнимает себя за плечи. Накидываю на нее шерстяную шаль, укутываю и сажусь рядом.
– На эти выходные мы едем с тобой в Олбани, Фонду, Утику… Решим, куда.
Поворачиваю
– Клайд, милый…
Уткнулась лицом в плечо и обняла, прижалась так доверчиво и счастливо. Господи, дай сил, дай уверенности в том, что я делаю… Мама… Если ты видишь, слышишь… Попроси за нас…
– Да, Берта, на эти выходные мы обвенчаемся. Это решено.
– Клайд, это правда? Правда? Ты правда поедешь со мной туда?
– Да. Игры закончились, и все, что было до вчерашнего вечера – закончилось.
А теперь…
– Я все тебе расскажу, Роберта. Все.
– О чем ты говоришь?
В ее глазах снова плеснулись беспокойство и неуверенность. Как же она боится, что снова что-то случится, что-то помешает, что-то не позволит… Нет, ещё не сейчас, пока поговорим о другом. Улыбнулся, взял ее за руку, слегка сжал пальцы, стараясь ободрить и успокоить.
– Сначала о наших планах и твоём положении, да?
Наших. При этом слове беспокойство в ее взгляде улеглось, она кивнула и приготовилась слушать, сжав мою руку горячей ладонью. Усмехнулся и подмигнул.
– Помнишь первую записку? Ничему не удивляться. Эти слова все ещё в силе, Берт. Я тебя спрошу, а ты не стесняйся и не удивляйся, как будто ты сейчас у доктора.
Поймал себя на том, что говорю с ней, как с ребенком, которого надо успокоить. Что же, так оно и есть пока… Ох, меня бы кто успокоил… Берта кивнула вторично, слегка покраснев.
– Ну, Клайд…
– Надо знать, на каком мы свете с беременностью, какой точный срок.
– Нуу…
Роберта нерешительно замялась, я же продолжаю, и с каждым следующим сказанным словом все больше успокаиваюсь. Все, наконец, сдвинулось, я действую правильно, все будет хорошо. Я – дома. Передо мной – моя невеста.
– Первый день последних месячных когда был, помнишь?
Она покраснела уже всерьез, закусила губу и наморщила лоб, стараясь сообразить поточнее.
– Вспоминай, так определим срок более-менее точно.
– Ну… Примерно в первых числах Рождества. Клайд…
– А что Клайд?
– Ну я точные числа не помню, наверное, так… Ты никогда меня об этом не спрашивал… – она смутилась окончательно и потупилась, став такой забавной, что мы оба прыснули от смеха. Прикидываю даты, да, почти угадал.
– Ты примерно на четвертом месяце, дорогая. Надеюсь, ты оставила мысли избавиться от ребенка? Это делать уже поздно, опасно… И… Не нужно.
При этих словах глаза Роберты широко раскрылись, она пристально на меня посмотрела. Таких слов она ещё не слышала…
– Клайд, а ты сам…
Роберта нерешительно остановилась. Начала снова.
– Клайд, а ты сам хочешь… нашего… ребенка? Ты правда так думаешь? Что… Не нужно…
Слова произнесла с усилием, видно, что она до сих пор не освоилась, до сих пор не верит, что все закончилось, что теперь все будет хорошо. Ждет подвоха, обмана? Прошла уже неплохую школу…
– Да, Берта. Я этого хочу.
Она задумалась, снова на меня посмотрела, ее лицо вдруг стало собранным и строгим. И задала вопрос, которого я боюсь со вчерашнего вечера, с момента, как появился в ее доме. Боюсь. И жду его. Хочу его. И снова – боюсь.
– Скажи мне, милый… Что произошло вчера?
– О чем ты?
Вот и все. Я сто раз думал, что ответить на этот вопрос, и так и не решил ничего. И сначала наивно рассчитывал, не спросит. Обрадуется переменам и побоится что-либо портить. Побоится копать. Не побоялась. Значит, придется идти до конца, прямо сегодня. За разговором о беременности как-то перестал об этом размышлять, прозвучавший вопрос вернул меня в реальность. Я – не он. Снова увидел проклятое зеркало, свое искаженное ненавистью лицо. Мое лицо. Мое!
– Ты очень переменился, Клайд. Внезапно. Так не бывает. Еще позавчера…
Берта осеклась, отвела взгляд, осторожно высвободила руку. Я не пытаюсь удержать, смотрю, как она снова зябко сложила руки, закуталась в шаль… Вот и оно, милый. Пора. Пока молчание не разрушило все то хрупкое и незримое, что появилось между нами. Пора. Так надо. Чувствую, как где-то там, за гранью небытия, ждёт он…
– Да, все переменилось.
– Скажи мне, почему? Ведь что-то произошло, случилось? Только не лги мне, прошу, умоляю…
Положила ладони мне на плечи, такие горячие ладони… Ее лицо близко-близко, дыхание так согревает…
– Я люблю тебя, Клайд. Всегда буду любить. А ты? Ты любишь меня, хоть немного? Вот смотрю в твои глаза, и они такие странные… Твоё лицо… Твоя улыбка…
– Что ты видишь?
Она чувствует, что я – не Клайд. Но не знает, как это сказать. Она чувствует это сердцем, душой, шестым, десятым чувством. И это мучит ее. Не дает полностью отдаться счастью, не даёт успокоиться. Она хочет понять.
– Я не знаю, как сказать… Просто чувствую. И чувствую твою боль. Тебе тоже тяжело, ты чего-то боишься… Очень боишься…
– Но мы ведь справимся с этим, солнышко? Вместе.
Она помолчала несколько мгновений. Я же все ещё не решаюсь сказать. Что она сделает, как поступит…
– Ты правда хочешь быть со мной?
– Да.
– И ты не сказал, что оставишь меня после рождения ребенка.
– Я никогда тебя не оставлю.
– Обещаешь?
– Да.
– Я согласна стать твоей женой, Клайд.