Выбор. Книга 2. Точка невозврата
Шрифт:
Варьете закрыли, хозяина арестовали, за ним потянулись кое-кто из братвы, потом их главари. И тут же были перехвачены, избиты и ограблены бригады «быков», собиравшие дань. Время авторитетных людей и воровских законов прошло, город поделили акулы и появился новый закон. Волчья стая казалась по сравнению с россиянами начала нулевых детским садом.
Андрей торопился. Он сделал еще пару налетов и только после этого Николай Степанович Кирдин – Кир, начал переговоры с братвой из Черемушек. И те отступили. А Кир стал вербовать бойцов и увеличивать бригады.
Время жесткого рэкета отходило, главари банд становились честными налогоплательщиками, теряли спортивную форму и обзаводились семьями. Деньги теперь добывали бойцы, а российские «доны» только отмывали их. И очень нуждались в таких людях как Андрей. Тот взялся за дело с жаром. С двумя бойцами он захватил бригадира из Черемушек, потом с бригадой обстрелял и взорвал сауну на территории люберецкой банды, где проходил «субботник», и бросив на месте труп бригадира, застреленного из пистолета охранника, испарился. Две банды, теснившие Кира с двух сторон, уничтожили друг друга, а Кир все прибирал и прибирал к рукам территорию соседей, открывал кафе, казино и ставил игорные автоматы. Он тянул за собой Андрея, уже сменившего кожаную куртку на деловой костюм.
– Виктор, – сказал как-то Николай Степанович, ставший еще солиднее и еще толще, Андрею. – Ты вышел в люди, стал авторитетным. И долго ты собираешься еще ходить с такой ряхой? «Паленый» – не лучшее погоняло, поверь мне. У меня есть знакомый, который сделает из тебя хоть самого Ричарда Гира.
И они оба поехали к косметологу. Тот осмотрел послеожоговые рубцы, изуродованный нос, надбровья.
– Мне нужна фотография, – сказал он. – Ваша прежняя фотография. Еще до травмы.
И вечером Андрей сказал Ольге:
– Как ты мать на то, чтобы я сходил к косметологу. Говорят, сейчас убирают шрамы и ожоговые пятна.
– Смотри сам. Как тебе лучше.
Ольга отвыкла от него из-за его частых отлучек, слегка располнела и обленилась. Знакомство с соседями она не завела, общалась только с Олегом, играла на компьютере и смотрела телевизор. Часто оставаясь дома одна, она пыталась понять, что происходит в их с Андреем жизни. Она и не заметила, как и когда он изменился. Его неприятная привычка теребить и поглаживать лицо исчезла совсем, движения стали ровные, нервозность прошла. Казалось, он что-то решил для себя, сделал вывод и больше к этому не возвращался. А появившиеся после тюрьмы жесткость и агрессивность чувствовались даже сейчас, дома, где он хоть немного позволял себе расслабиться.
– Попробую, мать, авось пронесет, – говорил он, не отводя требовательного взгляда от ее глаз. – Только мне нужно фото Вити. Ты позвони домой. Кстати, как они там?
– Ничего.
Ольга была задумчива, а Андрей не обращал на нее внимания. Через три недели он получил фотографию и пошел к косметологу. То, что из него получилось, было настоящим произведением искусства. Андрей встал у зеркала и долго смотрел в него, пораженный результатом.
– Да, – тихо сказал он отражению. – Это еще не Витя, но уже и не Андрей. Кто же ты будешь по жизни, пацан? – он звонко щелкнул по стеклу. – Время покажет.
Дома он зацеловал Ольгу до помрачнения рассудка, опьянел от собственной раскованности, от того, что он хорошо выглядит, что может не бояться, что им брезгуют, может смотреть Ольге в глаза и не видеть там затаенного отвращения. И наконец решился.
– Давай-ка, мать, заведем зевластика, а? Второго? Что на одном останавливаться.
Он не отходил от Ольги несколько дней, сам отвез ее к дорогому гинекологу, снять спираль, и добился своего – она забеременела. И почти что поверила, что у них все хорошо.
А Андрей получил от Кирдина в подарок его пятикомнатную квартиру с евроремонтом и итальянской мебелью, когда тот достроил свой дом, переоформил ее на Ольгу, сделав ей Российское гражданство, на нее же купил еще одну машину, новую и дорогую и предложил привезти Иришку.
Ольга обрадовалась.
– Я позвоню маме, чтобы они все продавали.
Андрей нервно перебил ее:
– Почему бы тебе не съездить самой и просто не привезти ребенка?
– Ты против мамы? Витя?
– Оля. Сама подумай. Можно обмануть маленького ребенка, но как, скажи мне на милость, обмануть взрослого человека?
Ольга замолчала и вся сжалась. Андрей заволновался, вскочил, заходил по комнате, потом подошел к ней, склонился и обхватил за плечи, заглядывая в глаза.
– Я за твою маму. Я хочу иметь нормальную семью. Сейчас я хорошо зарабатываю, живу честно, слышишь, честно, и не хочу, чтобы это враз лопнуло. За что мне такая прессовка, скажи мне, что я такого сделал по жизни.
– А… Витя, успокойся. Ты зря боишься мою маму, она у меня чудесная, она все поймет.
– Что? Что я дезертир и убийца? Оля, кому ты это заправляешь.
– Нет. Я скажу то же, что и писала в письмах. Что ты попал в аварию, сделал пластическую. Ты уже не похож на Андрея, ты похож на Витю, правда, ты заслонил уже его, я его не помню. Я вижу только тебя. Ты стал им, верь мне.
– Не знаю, Оль. Я тебе верю. Да. Я верю только тебе да Олегу. И все. Вы – моя семья. Если считаешь нужным, вези, кого хочешь. И не возись там с продажей. Отдай все кому-нибудь, брось. Только не оставляй меня надолго. Я не выношу одиночества, ты же знаешь.
Ольга, не ожидавшая от Андрея таких слов, смотрела на него во все глаза, верила в его любовь, и сама почти любила его.
Она поехала в Фергану, чтобы привезти наконец подросшую и немого отдалившуюся от нее дочь, уже перешедшую во второй класс, и заметно постаревшую мать в Москву.
Андрей собирался встречать все-таки чужую для себя семью, поэтому с самого отъезда Ольги немного нервничал. А тут ему позвонил один из бригадиров и сказал, что не удалось взять дань с АЗС, перепроданную новым хозяевам. Двое «исполнителей», сидели дома у бригадира с понурым видом и выглядели довольно плачевно. И тогда Андрей позвонил Гире, которого держал для особо сложных случаев.