Выбор. Книга 2. Точка невозврата
Шрифт:
– Да у шефа неприятности. Его посадили.
– Что? Он же миллионер, олигарх.
– Ну, так это, Ходорковского же посадили.
– О, господи, чего только нет на свете. Витя, я хочу поговорить с тобой.
– Слушаю, мама.
– У меня сестра двоюродная тяжело заболела, тетя Соня, ты помнишь ее? Ложится на операцию. Я хотела бы поехать к ней.
– В Фергану?
– Ну да. Больше же у нас нигде нет родственников.
– Да, точно. Простите, мама, я совсем заморочился.
Андрей передал сына Ольге, а сам подошел к своей куртке и достал оттуда пачку зелененьких.
– Вот. Тут полторы тысячи долларов, – он пересчитал деньги и сложил их в пачку. – Вам хватит?
– Ой, даже много.
– Берите. Когда вы едете?
– Да, думаю, завтра. Тут легко билеты достать.
– Ольга, отвезешь, если я буду занят?
– Конечно, Витя.
– Справишься с ребеночком?
– Конечно.
– Спасибо.
Андрей потоптался, посмотрел на наручные часы.
– О, мне пора ехать. Сейчас все на мне. И адвокаты и остальное.
– Так ты же там не один, – мать смотрела на зятя с огромным уважением.
– Ну, мам, это когда все путем. Только один сбой, и все, как крысы с корабля.
– Да, сынок, да.
– Кстати, Оль, мне ту дачу пришлось ликвидировать. Приедет адвокат, все объяснит. Я там другую купил. Так что распишешься, где он скажет.
– Господи, что за человек. Дачи и машины меняет, как шапки.
А Андрей сбежал с лестницы и сел в машину. И когда он уже влился в проезжающий поток, у него зазвонил телефон. Он достал аппарат из кармана:
– Да, слушаю.
– Виктор Николаевич. Зяму взяли… алло
Андрей молчал, тяжело дыша. Зяма – это был Зямин, Семен Трофимович, надзиратель в «Лефортове», и ему было поручено убить Кирдина.
– Когда? – едва внятно проговорил Андрей в мембрану.
– Только что мне малява пришла из крытки. Наверное, уже часа два, как присел.
– Хорошо… Ничего не предпринимай, – и Андрей, с застывшим взглядом стал убирать телефон в карман.
Он никогда не поддавался страху, но сейчас ему стало жутко. И, закуривая, он сам видел, как дрожат в руке зажигалка и сигарета.
– Только без паники, – бормотал он, двигаясь в потоке. – Только без паники.
На следующий день Зямин получил от жены посылку, прямо из ее рук. И ночью тихо умер на своих нарах.
Утром Андрею позвонила Ольга.
– Что случилось, Витя? – говорила женщина и голос ее даже по телефону звучал взволновано. – Ко мне приходил следователь. Он спрашивал про тебя. Ты когда приедешь?
– Кто он?
– Что?
– Кто этот следователь? Как его звать?
– Что?
– Ну, он же представился тебе?
– Ну да.
– Кто он? Господи, умеешь ты говорить внятно!
– Не злись, – голос Ольги уже дрожал. – Это следователь прокуратуры по особо важным делам Никитин Константин… Дальше не помню. Он приходил не один. Витя, что…
Но ответом Ольги были звонки отбоя.
– Так, «Валет», ты меня достал, – сказал Андрей, пряча телефон в карман…
Маша Никитина, учившаяся в четвертом классе «Б» 78 московской школы, вышла в школьный двор вместе с одноклассниками. Прошло уже три года, как она лишилась матери, умершей при невыясненных обстоятельствах в больнице, где лечилась от бронхита. Девочка рано повзрослела и очень старалась стать для отца хозяйкой дома.
Ребятишки не спешили домой, взмахивали рюкзаками, гонялись друг за другом. Но девочка не ввязывалась в игру, а побежала вместе с подружкой к остановке. Тут от толпы проходивших мимо людей отделились двое крепких мужчин, схватили ее, подружки прямо в лицо брызнули нервно паралитическим газом из баллончика. Люди вокруг отшатнулись, а неизвестные, затолкнув девочку в синий «БМВ», умчались по свободному от движения переулку.
В милицию сообщили о происшествии только спустя двадцать минут, а через полчаса на рабочем столе следователя по особо важным делам городской прокуратуры Никитина зазвонил телефон.
– Слушай меня, мусор, – говорил явно измененный голос. – Твоя дочь у нас, и ты ее получишь мертвой, если мы не договоримся.
– Кто ты? – Никитин еще не вник во весь ужас сказанного и говорил резко.
– Не задавай детских вопросов. Ты должен уничтожить уголовное дело Кирдина. Допер?
– Но…
– К вечеру ты получишь ее мизинец. Размышляй. И никаких ляпов.
В телефонной трубке раздались звонки отбоя. И тут только Никитин по-настоящему испугался. Лихорадочно он начал искать номер по определителю, но сработала блокировка.
Никитин был человеком быстрых решений, веривший в силу правоохранительных органов и непогрешимость закона. Он тут же доложил о происшествии начальству.
Домой он пришел только поздно вечером, чтобы переодеться и взять чистое белье. Он был не один – трое оперативников сопровождали его. В спальне за окном он увидел свешивающуюся коробку. Ее достали с большими предосторожностями, открыли. Там, в прозрачном целлофане лежал окровавленный маленький пальчик девятилетней девочки. И Никитин в первый раз в жизни схватился за сердце.
Ольга теряла голову от беспокойства. Мать уехала, Олегу она старалась ничего не говорить, чтобы не расстраивать его.
Наступил апрель. Пришла весна, и вместе с ней – время платить по счетам за первый квартал. А книжку с квитанциями она не могла найти и решила, что оставила на прежней даче. Там же оставалось кое-что необходимое ей: книги, фотографии. И Ольга, вызвав на дом платную няню, поехала в дачный поселок.
Дача была продана или обменяна, в этом Ольга не разбиралась. Новым хозяином стал какой-то депутат, и женщина надеялась, что он позволит забрать вещи.