Выбор
Шрифт:
— Ты не понимаешь, Марсель, — возразил Костенко. — Никаких особенных кровопролитий и не будет. Потому что не будет распада Империй. Империи просто не будут созданы. Их не окажется, вот и все! Зато каждая губерния, каждый департамент, каждый штат — все получат полную свободу! Свободу и независимость! Они не будут уже должны кормить метрополию или центральную губернию! Они смогут работать НА СЕБЯ! На свой народ!
— А более сильные соседи смогут все это у них отобрать! — заявила Кира. — Красота!
— Да помолчите же вы, девушка! —
— Для меня все это звучит не очень убедительно, — возразил я. — Не знаю, где был бы, например, тот же самый Пакистан без Восточной Империи. Скорее всего под владычеством Западной… Или нет, Англия! Да? Ну уж насчет Индийских губерний — можете быть спокойными! Они бы точно продолжали оставаться «жемчужиной английской короны»! Хороша независимость!
— Я уверен, что со временем они бы сумели избавиться от английского владычества, — заявил Костенко. — Самое главное — дать им такую возможность. Изменить историю!
— Послушайте! — Я выставил перед собой руку, словно пытался отгородиться ладонью от извергаемого им бреда. — Послушайте! Ведь историю изменить нельзя! Не получится это! Нет такого способа, чтобы изменить события, которые уже ПРОИЗОШЛИ! Так не бывает!
— Доказать? — усмехнулся Костенко.
Я замолчал. Действительно, а есть ли возможность предвидеть будущее? Месяц назад я тоже считал, что такое невозможно.
А еще совсем недавно я (и вместе со мной еще очень и очень многие люди!) считал, что невозможны телепортация, энергетическое оружие…
Костенко внимательно смотрел на меня.
— Давай его прибьем? — предложила Кира. — Надоели мне эти бестолковые разговоры. Если до этого придурка не доходит то, что ты ему говоришь, надо действовать решительнее!
— Помолчи, — ответил я и снова повернулся к Костенко: — Хорошо, Сергей Антонович, я вам верю. Допустим, что вы и правда сможете изменить прошлое планеты. Допустим также и то, что вы считаете необходимым поступить именно так. Но я-то считаю иначе! И тут получается следующая ситуация — ваше желание против моего. Для меня лично мое желание имеет гораздо большее значение, нежели…
— Марсель! — прервал меня Сергей Антонович. — Марсель! Перестань, пожалуйста! Я хорошо понимаю тебя, но и ты постарайся меня понять — будет так, как будет! Так, как Я решил! И у тебя не получится мне помешать. Ты же сам сказал, что нет такого способа, чтобы изменить историю. Вот и воспринимай меня как еще одно историческое событие. Которому нельзя помешать произойти!
— Вы ошибаетесь, Сергей Антонович, — возразил я, поднимаясь с кресла и извлекая из кармана плаща «Консул». — Такой способ есть.
— Нет, Марсель. — Костенко тоже встал и снисходительно улыбнулся. — У тебя ничего не получится.
— Почему? — спросил я.
— Не знаю, — пожал плечами Костенко.
— Нет, почему вы так уверены, что у меня ничего не получится?! — пояснил я свой вопрос.
Этот его ответ (и особенно — совершенно искренне-недоуменное пожатие плечами) меня ошарашил. Но все же гораздо меньше, чем то, что услышал следом.
— Потому что я знаю будущее, — просто ответил Костенко. — Я не могу просмотреть будущее дальше чем на десять — двенадцать лет вперед. Но я знаю, что в течение по крайней мере следующих двенадцати лет смерть мне не грозит.
— А если я все-таки выстрелю? — поинтересовался я.
Это было самой настоящей бравадой. Я совсем не был уверен в том, что решусь выстрелить в Сергея Антоныча. После этих его слов…
Нужно на него рассердиться, подумал я. Нужно, чтобы он сделал что-нибудь такое, после чего я бы смог подумать: «Ах так?..» И выстрелить. Сразу же выстрелить, не ждать, пока чувства вновь смогут взять верх над разумом.
И Костенко сделал то, чего я от него ожидал.
Не переставая улыбаться, он приглашающе развел руки в стороны и снисходительно произнес:
— Стреляй!
Я человек воспитанный и не люблю, чтобы старшие о чем-либо просили меня дважды. Поэтому я быстро, чтобы не передумать, поднял свой «Консул» и дважды нажал на курок. Собственно говоря, достаточно было и одного раза. Потому что пистолет не выстрелил.
Потом уже, в гостинице, я разобрался, что патрон в обойме был дефектный. Его просто заклинило. Это послужило поводом для целой лекции, прочитанной мне Кирой о превосходстве мексиканского оружия над западным. Но в тот момент и я, и она просто обалдели. Выстрела не прозвучало.
— Ты мог убить меня в Мемфисе, — так же спокойно, словно объясняя тупому ученику решение простейшей задачки, сказал Костенко. — Или в Индианаполисе. А здесь, в Чикаго, — уже нет. Поэтому я так спокоен. Я не знал, почему ты не сможешь этого сделать, что именно тебе помешает. Я просто знал, что это БУДЕТ ТАК! Впрочем, если хочешь, я покажу тебе, и ты сам сможешь убедиться!
— Что «покажу»?! — В голове у меня в этот момент царил полнейший кавардак. Может быть, стоит попытаться выстрелить еще раз? Или убить его как-нибудь иначе, без помощи пистолета?..
— Как работает хронограф, — сказал Костенко.
— Что?! — До меня наконец-то дошел смысл его предложения. — Покажете? Мне?!
— Ну да! — Костенко медленно, словно собираясь достать пистолет, левой рукой отстранил борт пиджака и я увидел на его брючном ремне небольшую коробочку матово-черного цвета.
Эта штуковина имела мало общего с тем устройством, которое я видел, но Костенко тут же пояснил:
— Мне пришлось сделать его более компактным. Так гораздо удобнее. И потом, у меня были такие материалы и приборы, о каких раньше и не мечтали…