Выбор
Шрифт:
Оставался час до того, как мне следовало переодеться. Довольно ли будет этого времени, чтобы собраться и подготовить лучшую из моих речей? Все возможно. Я вскочил с постели, достал из дипломата пачку чистых карточек и разместился за небольшим восьмиугольным столиком у окна. Минут через двадцать швырнул ручку в противоположную стену. Меня охватило отчаяние. На одной из карточек я вывел единственное слово – «Авессалом!» То, что оставалось неосознанным, теперь осознал в полной мере. Наконец истина пробилась наружу, и от нее уже не скрыться. Сегодня вечером Марк Кристофер должен сделать наиважнейший выбор в жизни… Тодд или я… синий галстук или красный.
Почувствовав головокружение
Боже?
На тумбочке рядом с фотографией лежала Библия. Я поднялся и взял ее. Когда я был ребенком, матушка, перед тем как уложить нас спать, бывало, играла со мной в необычную игру. Мы наугад открывали Библию и на раскрывшейся странице наобум пальцем указывали на стих, который затем зачитывали вслух. Это, как уверяла она, особое послание от Бога, помогающее справиться с насущными проблемами. Я верил ей. Что ж, благодаря Александру Энтони, одно послание уже получил. Отчего бы не получить второе?
Произвольно раскрыв Библию и закрыв глаза, я повел пальцем по правой странице. Когда открыл, палец указывал на два стиха Евангелия от Матфея:
Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать; ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас [26] .
Я осторожно закрыл Библию и впервые за две недели почувствовал, что нахожусь в гармонии с самим собой.
26
Евангелие от Матфея, 10:19–20.
В десять пятнадцать Дэвид Коронет провел меня через просторную раздевалку стадиона «Янки», и мы вошли в переполненный дагаут [27] , где я пожал руку доктору Пилу и трем выступившим уже ораторам, пожелавшим мне удачи. Прямо за основной базой была установлена огромная сцена, а тысячи складных стульев занимали внутреннюю часть поля. Далеко в центре внешнего поля я увидел уменьшенную копию Башни Успеха, вокруг которой маршировал, играя, духовой оркестр. Трибуны были забиты до отказа, толпа принялась скандировать: «Мистер Успех! Мистер Успех! Нам нужен мистер Успех!» Сколько раз на этом самом клочке земли раздавались схожие приветствия Руту, Геригу, Димаджио, Мэнтли и Мариси? [28] Я оцепенел и едва удержался, чтобы не сбежать. Скрыться. Не важно где!
27
Дагаут – скамейка под навесом на краю бейсбольного поля, где во время матча находятся игроки, не принимающие участия в игре в данный момент, запасные игроки, тренер.
28
Звезды бейсбола разных лет.
Чья-то рука опустилась на правое плечо. Дэвид указал на три телевизионные камеры на штативах: две были установлены на лицевых линиях поля, а третья – на небольшом постаменте над насыпью питчера.
– Тот паренек в кепке для гольфа, у камеры на третьей базе, – прокричал Дэвид мне на ухо, – режиссер программы. Когда он подаст мне знак, я выйду, поднимусь на сцену, подойду к микрофону и представлю тебя. Как только услышишь: «Давайте-ка послушаем, что скажет нам мистер Успех!», выходи, не торопясь. Спокойно поднимайся по ступенькам. Поддай им жару. Пусть аплодисменты снесут над трибунами крышу. Уяснил?
Я кивнул.
– А где твои заметки? – забеспокоился он.
– Обойдусь без них.
– Ну даешь! Двадцать три минуты импровизации?
– Не совсем.
Из-за рева толпы я едва его слышал.
– Не совсем? Что ты этим хочешь сказать?
Тут человек в кепке для гольфа подал нам знак.
– Надеюсь, парень, ты знаешь, что делаешь, – прокричал Дэвид. – Удачи тебе!
– Спасибо, – поблагодарил я его, прочистил горло и достал носовой платок, чтобы вытереть со лба нервную испарину. – Боже, – прошептал я, – спаси и помилуй!
– Кстати, Марк, великолепно выглядишь, – оглянувшись, прокричал Дэвид, направляясь к сцене. – Костюмчик что надо. Весьма элегантный. И красный галстук тебе к лицу!
XX
НЕ ПОМНЮ, КАК ПРОИЗНОСИЛ РЕЧЬ. Помню, что вышел на расцвеченную флагами сцену с батареей микрофонов по центру, махал рукой и нервно улыбался в ответ на бурные аплодисменты.
Еще помню, как в конце выступления раскланивался и посылал воздушные поцелуи в колышущийся океан улыбающихся лиц. Позже Дэвид восторженно поведал: овации длились не менее двадцати минут. Из самой речи – ни слова. Полный ноль! Даже после того как Луиза прокрутила мне ее по видеомагнитофону, я не смог идентифицировать ни единой произнесенной тогда фразы.
Через пять дней после выступления на стадионе «Янки», в воскресенье 3 октября, «Goliath Books» поместила рекламу, занявшую целую страницу в тридцати ведущих газетах страны, где дословно была приведена моя речь. Правда, без вступительного приветствия и благодарности Дэвиду Коронету за великолепное представление меня публике.
Далее привожу запись этого выступления, напечатанного в одной из газет.
Мужчина или женщина… чем бы ты ни был сейчас занят, но когда твоего слуха достигнут мои слова, оторвись от трудов своих тяжких и повседневных забот и протяни мне свою руку. Давай отправимся в путь познания, в дальнее путешествие духа, которое, надеюсь, изменит твою жизнь к лучшему.
Мы, ты и я не станем искать золото, серебро или нефть. Мы поищем нечто более ценное – ключ, обыкновенный ключ, открывающий двери нашей темницы и освобождающий нас от бремени несчастий, неискренности и неудач. И тогда у нас появится возможность реализовать свои мечты. Этот же ключ, если повезет его найти, откроет секретную дверцу клетки, где пребывает все человечество, и даст ответ на вопрос, веками мучавший людей…
Есть ли лучшая жизнь?
Нам внушают, что человек – всего-навсего неразумная особь, неспособная ничему научиться, если ее не обучать. Он изначально не может ни говорить, ни ходить, ни есть – ничего не умеет, только плачет.