Выбор
Шрифт:
Глядя на своих сыновей, я понял, что не стоял бы сейчас на коленях, охваченный любовью и благодарностью за благословение божье, не будь того малыша… а о чем думал его отец, всматриваясь в личико спящего сына, не ведал. Наконец, склонившись над постелью, нежно поцеловал Тодда и Гленна. Спустившись вниз, положил два подарка поменьше для Луизы под рождественскую елку, прихватив один с собой. Когда шел к маяку, падал легкий снег.
Луиза оказалась именно там, где я и ожидал ее найти: сидела посреди комнаты, окруженная оберточной бумагой всевозможных цветов и размеров,
– Позволишь войти?
– Заходи, Санта, твои подарки, все, какие есть, уже почти готовы. И раз уж ты все равно пока стоишь, не подкинешь ли полено в камин?
Я сделал, как меня просили, и опустился рядом.
– Мальчики крепко спят.
– Отлично, я почти закончила, – произнесла она с гордостью.
– Это что-то новенькое. Обычно они не спали до трех, а то и четырех утра.
Жена усмехнулась.
– С бюджетом в двести долларов число упаковок, требующих моего художественного оформления, значительно сократилось.
– Счастливого Рождества, – произнес я, вручая ей подарок, принесенный из дома.
Прежде чем осторожно снять зеленую оберточную бумагу, она, отодвинувшись, прилегла ко мне на колени.
– Книга? – Луиза полистала страницы. Они были девственно чистыми. – Пустая книга?
– Не совсем. На первой странице есть посвящение.
Луиза раскрыла книгу и прочла сначала про себя, затем вслух то, что я написал.
– Даме моего сердца. Пускай здесь не напечатано ни единого слова, обещаю, следующий автограф поставлю в книге, изобилующей мудрыми мыслями. С любовью к тебе. Марк.
Она положила руки мне на плечи и отклонилась назад.
– Спасибо, милый. Люблю тебя сильно-сильно и горжусь, потому как жена. Не думай о том, что можешь нас подвести. Этому не бывать. Знаешь, Марк, сидя здесь, в окружении книг, совсем неожиданно придумала прекрасное название для нашего маяка.
– Название?
– Ну да. Почему бы и нет? Будь Ирвин Уоллес или Уильям Бакли владельцами этого уникального местечка, спорим, снаружи уже давно висела бы огромная медная табличка с названием.
– Понятно. И несмотря на то что я не продал издателям ни единого слова, ты уже причислила меня к Уоллесу и Бакли?
Оттолкнув меня, она вскочила.
– Так все же желаешь ты услышать название или нет?
– Выкладывай!
Луиза направилась к полкам с книгами, посвященных успеху, пробежалась пальцами по корешкам. Затем, вскинув руки высоко над головой, указывая на взмывающие вверх ряды полок, воскликнула:
– Впредь, мистер Кристофер, маяк будет называться Башней Успеха! Окруженный этими прекрасными стенами, наполненными знанием и мудростью, ты будешь ваять предложения и абзацы настолько впечатляющие, что они, будто луч маяка, укажут путь всему миру. Обещаю!
Из небольшого холодильника Луиза достала бутылку вина «Chablis», мы чокнулись. Маяк был официально окрещен.
– Остается надеяться, – вздохнул я под звон бокалов, – что мне достанется хотя бы десятая часть успеха предшественника. Знаешь, бывает, когда завывает ветер и поскрипывает винтовая лестница, кажется, словно Джошуа Кройдон спускается по ступенькам, чтобы предъявить права на свой маяк.
– Кстати, я кое-что вспомнила! – воскликнула Луиза. – Не сходи с места!
Она подбежала к старому столу и вернулась с небольшим свертком в золотой фольге.
– Счастливого Рождества, писатель!
Прежде чем разорвать упаковку, я несколько минут вертел подарок в руках. Там была книга. Не с пустыми страницами, а старое потрепанное издание «Известных изречений» Джона Бартлетта. Луиза внимательно наблюдала за мной, а я, открыв фолиант, онемел от удивления. На внутренней стороне обложки зелеными чернилами было выведено: «Джошуа Кройдон, 1947».
– Откуда это?
– Нашла в старом столе, на второй день после переезда. Миссис Кройдон оставила тебе стол и печатную машинку. Уверена, она знала и о книге, лежавшей в одном из выдвижных ящиков, не иначе, хотела подарить тебе. Почти два года я хранила ее в своем шкафу. Надеялась, что она станет особенным подарком к первому Рождеству после окончания работы над твоей книгой.
– Истинное сокровище, – произнес я, поглаживая выцветшую обложку.
– И это еще не все. Видишь закладку? Она была в книге на той же самой странице, что и теперь. Открой и посмотри.
Страница 926. Теми же зелеными чернилами, что и надпись на обложке, было обведено четверостишие из стихотворения Джеймса Элроя Флеккера, английского поэта начала двадцатого века, как я узнал позднее.
Луиза взяла у меня книгу. Ее голос всего на малость превышал шепот.
– Хочешь услышать слова, выделенные мистером Кройдоном?
Я кивнул.
– Хорошо, закрой глаза.
Закрыл. Ожидание продлилось с минуту.
– Готов? – уточнила она.
Эхо разнесло слова по всему маяку. Я открыл глаза. Луиза стояла, опираясь на перила винтовой лестницы где-то на середине пути до вершины маяка!
– Ты что там делаешь? – воскликнул я.
– Просто закрой глаза и слушай, тогда узнаешь!
Снова закрыл глаза и услышал…И хоть тебя я не увижу никогда,Ты никогда мне руку не пожмешь.Слова привета через мили и года,Тебе я шлю. Я знаю – ты поймешь.VI
ЛУИЗА И МАЛЬЧИКИ ДАВНО СПЯТ. Я засиделся в маяке, уставившись на клавиши печатной машинки, проведя так чуть ли не весь день, поскольку произошли события, оказавшиеся настолько болезненными и неприятными, что о них тяжко вспоминать, а уж доверить бумаге и того тяжелее. Однако должен. Время несется неумолимо.
Наш почтовый ящик находился внизу холма, но однажды утром в конце февраля мистер Слэттери подъехал на своем почтовом фургончике по заснеженной дороге прямо к дому и вручил мне объемистую желто-коричневую бандероль. Затем с сожалением поведал, что с меня причитается четыре доллара и шестьдесят четыре пенса за доставку.