Выборы на фоне Крыма: электоральный цикл 2016-2018 гг. и перспективы политического транзита
Шрифт:
На вопрос, идут ли дела в стране в правильном направлении, в ноябре 2011 г. положительный ответ давали 24 % опрошенных (полностью или скорее согласны), а отрицательный – 30 %; весной 2012 г. установился баланс в пользу позитивных оценок (30 % против 20 %) и с некоторыми колебаниями он сохранялся весь 2013 г. Однако сразу после воссоединения с Крымом и Севастополем доля оптимистов выросла более чем вдвое и достигла 75 %. [85] Эта картина подтверждается и исследованиями других социологических центров: «уровень доверия к власти с некоторыми колебаниями, вызванными предвыборными „накачками“, устойчиво снижался вплоть до марта 2014 г. В этот период в обществе накапливалось огромное раздражение властью, шел устойчивый, казалось бы, необратимый процесс ее делегитимизации. После присоединения Крыма все социологические показатели резко устремились вверх…». [86]
85
Источник: Мониторинг ИС РАН. Подробное описание исследования см. на стр. 112.
86
Сейчас Россия живет в эпоху безвременья // Русская Планета. 1 ноября 2014 г. URL:(дата обращения: 17.06.2018).
Интересно, что главными событийными компонентами «посткрымского консенсуса» стали воссоединение с Крымом и Севастополем и введение режима санкций/контрсанкций. События на Юго-Востоке Украины и в Сирии не нашли столь же однозначного к себе отношения (см. табл. 3).
Таблица 3. Как Вы считаете, следующие внешнеполитические события принесли России больше пользы или вреда? (в % от числа опрошенных)
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.
Даже среди провластно настроенных россиян интерес к Донбассу и вообще к Украине явственно снизился, и бонусов властям эти события почти не приносили. В таблице 4 показано, как различались оценки этих событий среди либералов и консерваторов. Видно, что большая часть во всех идеологических группах общества поддерживает присоединение Крыма, чего не скажешь о внешней политике России в целом. Если консервативное большинство позитивно воспринимает режим санкций, в том числе и встречный запрет РФ на ввоз западного продовольствия (около 65 % видят в этом позитивные последствия), то отношение либералов к российским санкциям носит скорее негативный характер (около 46 % видят негативные последствия).
Таблица 4. Соотношение тех, кто видит больше плюсов, и тех, кто видит больше минусов
(в % от числа опрошенных)
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.
Антиамериканские настроения существенно сильнее в консервативных сегментах общества, а вину России в ухудшении отношений со странами Запада даже среди последовательных либералов мало кто готов признать (см. табл. 5).
Таблица 5. Кто в наибольшей степени виноват в ухудшении отношений между Россией и странами Запада? (в % от числа опрошенных)
* Остальные опрошенные не ответили на вопрос.
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Группировка на основе расчетного показателя. Подробное описание исследования см. на стр. 113.
В основе перемен в общественном мнении, зафиксированных опросами, лежит не только всенародное ликование по поводу того, что теперь «Крым наш». Гораздо важнее, что миллионы людей признали, что «Путин – наш», что политика Кремля совпадает с интересами страны и народа. Вот как описывает причины происходящего Игорь Задорин из исследовательской группы ЦИРКОН: «…Большая масса народа на эмоционально-ценностном уровне не приняла передела СССР и постсоветской фиксации границ (оставшись в позиции „мы с этим не согласны“)… Решения начальства люди признали не как факт, а как жест. Фактически же ничего не изменилось: как были Крым и Донетчина в составе УССР номинально, так и остались. Конечно, паспорта, граница эта липовая, какие-то бумажки надо заполнять – но это нужно, чтобы „начальство отстало“… Мы – по-прежнему единое государство, единое пространство, единая культурно-политическая полоса. И когда произошел Майдан, а за ним националистическая реакция с отменой закона о региональных языках, люди поняли это так, что „на нас напали“… И они стали отстаивать тот порядок вещей, к которому привыкли: имитационные политические статусы, игры начальства отдельно, а мы – отдельно. И вот таких людей и правда около 80 %. Это не „рост путинского большинства“, это солидаризация людей против нападения извне. Россия в общественном мнении не превратилась в „региональную страну“, она по-прежнему осталась сверхдержавой, которая имеет в зоне своей ответственности сохранение, пусть и потенциальное, этого „большого мира“, империи, которая никуда не уходит и не распадается, ибо она конституирована не внешними решениями и факторами, а внутренними…». [87]
87
Муравьев А. Гренада моя // Полит. ру. 8 сентября 2014 г. URL:(дата обращения: 17.06.2018).
Итак, именно внешнеполитические события 2014–2018 гг. определили идейные рубежи избирательной кампании 2018 г. Выход за них, как показали результаты выступления Ксении Собчак и Григория Явлинского, автоматически вел к маргинализации, независимо от качества их имиджа и программ.
2.4. Идейно-политические особенности «посткрымского консенсуса»
Отметим важные различия между тем неоконсервативным общественным консенсусом, который имел место в России до 2012 г., и новым, мобилизационным «посткрымским консенсусом». Первый ведет свое родословие от конца 1990-х гг., когда на смену ценностному расколу начала 1990-х пришло временное согласие по ряду ключевых вопросов общественного бытия, основанное на синтезе самых разных и порой взаимоисключающих идеологем. В качестве самой важной и актуальной россиянам тогда виделась следующая триада ценностей: порядок; справедливость; стабильность. За ними с определенным отрывом следовала свобода. Именно эта триада вознесла на гребень политической волны В. Путина. Данная картина практически не претерпела изменений за все последующее время.
При этом к порядку, справедливости и стабильности [От Ельцина до Путина…, 2007: гл. 2] тяготели практически все группы, в том числе и электорат основных политических партий, различия между которыми, с точки зрения их идеологии, сильно смягчились и размылись [Бызов, 2013б]. Политические ценности, в том числе такие как демократия, отошли на задний план: теоретически общество высказывается за выборы, за политически свободные СМИ (при условии нравственной цензуры), за свободу передвижений, против вмешательства государства в частную жизнь. Но актуальность демократических ценностей снизилась до второго, третьего, четвертого порядка.
Сложился негласный договор: власть обеспечивает стабильность и рост уровня жизни, элементарный порядок, а общество не лезет в политику, принимая действия власти как должное. До поры до времени этот договор работал отлично. Союз умеренных национал-государственников и умеренных либерал-государственников в центре политической поляны надежно блокировал влияние радикалов со всех флангов, их действия не представляли угрозы для стабильности политического порядка.
Новый, «посткрымский», консенсус можно охарактеризовать как мобилизацию общества вокруг власти, когда различные – и часто справедливые – претензии, связанные с внутренними проблемами, отходят на второй план, а на первый выходит внешняя угроза, реальная или нет, перед лицом которой всем необходимо сплотиться. Мобилизация и стабильность – явления часто противоположного свойства, мобилизация часто соседствует с революционными настроениями. Неслучайно в 2014 г. многие русские (и не только русские) пассионарии прониклись идеей «русской весны», войны с «бандеровцами» на Востоке Украины, все больше было тех, кто «готов повторить», имея в виду победу над Германией в 1945 г., а кое-кто обсуждал перспективы ядерной войны. В Донбасс воевать поехали известные люди, включая писателей, общество электризовалось предчувствием каких-то важных событий, а возможно, и войн. Взаимоотношения между обществом и властью выстраивались в формате мобилизации общественной поддержки президента страны и его внешнеполитического курса.
Мобилизация надолго изменила ранее наблюдавшийся слабовыраженный тренд, связанный с постепенным снижением уровня поддержки власти в результате моральной усталости общества и элит и нарастанием нерешаемых внутренних проблем страны. Рейтинг В. Путина вознесся на недосягаемые ранее высоты. Выборы 2018 г. показали, что все, кто пытается выйти за идейные рубежи «посткрымского консенсуса», обречены на маргинальное положение, причем даже в среде интеллигенции. Отсюда совокупный результат К. Собчак и Г. Явлинского – около 2,5 % (при том, что скорее либеральной ценностной ориентации сегодня придерживаются примерно 16 % россиян). Критикуй, что хочешь, в стране всем все недовольны, но не выходи за идейные рубежи – Крым наш, державное могущество, вся наша внешняя политика – вне подозрений.
Реальная поддержка Путина, его «ядро» – 42 %, это те, кого он устраивает как лидер, но голосуют за него почти 80 %! «Посткрымский консенсус» – это уже новый договор между обществом и властью: мы обеспечиваем внешнеполитический курс, но не справедливость и порядок внутри страны, вы со своей стороны можете критиковать все что угодно, но не подвергать сомнению курс В. Путина на укрепление державного могущества. Мобилизация по законам политического жанра требует национального лидера, и именно в этом качестве В. Путин вышел на свои четвертые президентские выборы.