Выбраковка
Шрифт:
– Делать вам нечего...
– Ваша правда, коллега. Скука жуткая. Третий час уже катаемся, хоть бы кто под колеса упал... В сентябре вообще мало пьяных, в основном работают люди, восстанавливают подорванное отпусками материальное благополучие.
– А это? – Гусев ткнул пальцем через плечо. – Что ж вы его домой не везете?
– Товарищ капитан первого ранга, мичман Харитонов... – неожиданно сообщил в пространство флотский. После чего громко всхрапнул и снова отключился.
– Это мичман Харитонов, – объяснил врач, отсчитывая капли.
– Вижу, что не адмирал Нахимов...
–
Гусев проглотил лекарство.
– Спасибо, – кивнул он, возвращая стакан. – Слушайте, доктор... Можно некорректный вопрос?
– Смотря насколько, – улыбнулся врач. Гусев сначала малость опешил – на его памяти так с выбраковкой не разговаривали, – а потом сообразил: медик АСБ совершенно не боится. Искренне не боится – наверное, совесть кристально чиста. «Побольше бы нам таких».
– Для вас что, на самом деле все пациенты одинаковы? – спросил Гусев.
– Разумеется. Я же клятву давал.
– Клятва штука хорошая... Но если по-человечески? В любом случае все люди разные, и кто-то вам окажется симпатичен, а кто-то, наоборот, противен до отвращения. Как вы с этим справляетесь?
– Поначалу старался абстрагироваться. Подходил к вопросу с точки зрения долга. А потом, наверное, привык. К тому же больного легко пожалеть, какой бы он ни был скотиной. Больные все страдают.
– Пожалеть... – Гусев покивал своим мыслям. – Пожалеть...
– Я, кажется, понимаю, – догадался врач. – У вас схожая проблема?
Гусев замялся.
– Да как сказать, – пробормотал он. – Вряд ли. Медик иногда вынужден жестко себя вести с пациентом, даже причинить ему боль, чтобы тот потом выздоровел. А мне... А нам приходится делать больно одному человеку, чтобы стало хорошо другим.
– Не вижу особой разницы, – твердо сказал врач.
– Наверное, она в том, что мы специально учимся не жалеть своих клиентов. Даже провоцируем их на драку, чтобы не было стыдно. А мне кажется...
– Еще бы вы их жалели! – перебил врач. – Так и рехнуться недолго.
«Вот оно, новое поколение, – мелькнуло у Гусева. – Допрыгались. А рассказать моему старику – помрет от счастья. Нет, ошибся я, таких нам даром не надо...»
– Вы еще молодой. Сколько вам, простите?
– Двадцать два.
– У-у... – Гусев улыбнулся. – Все бы отдал на свете, чтобы мне сейчас было двадцать два.
– А вам где-то сорок? Но в любом случае вы мне нисколько не противны, коллега. Ну, я ответил на вопрос, не так ли?
Гусев задумчиво кивнул, выбрался из фургона и остановился, придержав дверь.
– Вы гораздо проницательнее, чем мне показалось на первый взгляд, – сказал он. – Я действительно хотел убедиться, что не противен вам. Спасибо за помощь, спасибо за внимание. Совет хотите? Полезный для жизни. Никогда, понимаете, ни при каких обстоятельствах не называйте выбраковщика «коллегой». Мы с вами оба работаем на государство, но заняты совершенно разным делом.
– Отнюдь. Мы оба лечим, – не согласился врач.
– Вам, юноша, с такими взглядами нужно работать в АСБ, – фыркнул Гусев, – а не пьяных по улицам собирать.
– Но я буду работать в АСБ. Уже через год. Меня берут стажером в медслужбу. Так что, может, еще увидимся.
– А-а... Ну да. Конечно. Понятно. – Гусев захлопнул дверцу и ушел прочь.
Обычно Гусев, выходя на улицу и погружаясь в мир людей, привычно входил в состояние легкой настороженности, готовый мгновенно среагировать на тревожный сигнал, он будто ощупывал пространство вокруг – нет ли где непорядка, не обижают ли кого. Но после беседы с не в меру ретивым наркологом Гусев погрузился в себя. На эскалаторе он смотрел под ноги, и искомый непорядок заметил, когда уже проезжал мимо. А в эпицентре непорядка молча страдало обиженное существо.
Возле будки дежурного стояли несколько человек, глядя куда-то вниз, на «гребенку» правого эскалатора, который сейчас был остановлен. Сам дежурный почему-то отсутствовал [1] . Гусев обогнул будку и раздвинул людей плечом. На стыке «гребенки» и пола с выражением мольбы на длинной морде сидела в неловкой позе небольшая грязно-белая дворняжка.
Гусев такого раньше не видел, но сразу понял, что случилось. Несколько прядей с растрепанного хвоста собаки каким-то образом защемило между стальными ребрами «гребенки» и тележкой эскалатора. Псине редкостно повезло – хвост у нее все еще был. Наверное, кто-то вовремя остановил эскалатор. По рассказам Гусев знал, что севший на «гребенку» человек оставлял на ней минимум ползадницы, а то и жизнь.
1
По поводу данного эпизода руководство государственного предприятия «Московский Метрополитен» заявило решительный протест еще в 2015 г., после выхода первого издания книги. Дежурный по эскалатору не покидает свой пост ни при каких обстоятельствах. Описание такого вопиющего случая пренебрежения работником метрополитена его служебным долгом полностью на совести автора. – Примеч. ОМЭКС.
– Где дежурный? – спросил Гусев.
– Ножницы ищет, – сказали из-за спины. – Того и гляди угробится кто-нибудь, а ей, видите ли, собачку жалко.
– Ну-ка... – Гусев присел и осторожно, чтобы зря не причинять боли, ощупал собачий хвост, стараясь разглядеть, какие именно белые лохмы защемило, а какие свободны. Псина – как выяснилось, сука – восприняла обследование с глубоким пониманием, разве что дышать не перестала.
Зевак позади ощутимо прибавилось. Всегда приятно участвовать в добром деле, когда им уже вплотную занялся другой.
– Вы поосторожнее, молодой человек! Укусит еще...
– Что ж она, совсем дура? – не согласился кто-то.
Собака немыслимым образом извернулась и лизнула Гусева в щеку.
– Спокойно, малыш, спокойно... – пробормотал Гусев. – Та-ак, серьезных повреждений не вижу...
– А вы что, ветеринар? – спросили из толпы. Сейчас это уже была настоящая толпа.
– Вроде того, – отозвался Гусев, доставая швейцарский нож и выдвигая кусачки. – Ну, барышня, прощайся с красотой! – И принялся стричь.