Выбрать навсегда
Шрифт:
Стоны дополнились глухими звуками, словно что-то тяжелое бухало в стену (соседям на радость!). Словно кровать или диван ритмичными движениями вбивались в обои… Наверное, останется отпечаток, подумала Робин и почувствовала, что к ней вернулось сердцебиение. Сердце теперь колотилось в бешеном ритме, грозя выпрыгнуть из груди, так что Робин на всякий случай решила не открывать рот.
— О, Джим! Да, да, еще, еще, еще… А-а-а-а-а… О… А! А! А! А!
Это уже слишком, свирепо подумала Робин, решительно сбрасывая
Что это, черт возьми, за шутки?
А может…
Может, это у соседей? Нет, правда. Они открыли у себя окно, никого не стесняясь, Робин оставила у себя открытой форточку… Соседи точно так же могли вколачивать свою тахту в их с Джимом стенку.
К сожалению или к счастью, но у Робин был лишь один способ выяснить это наверняка.
Она толкнула дверь в спальню…
К чему-то подобному, к похожему зрелищу Робин была готова. Но увиденное все равно шокировало ее и возмутило, возмутило до глубины души…
Их «супружеская» с Джимом постель поскрипывала и даже чуть шаталась. Подушки и одеяло были скомканы и сброшены на пол. Простыня была измята так, что практически не прикрывала матрас.
На обнаженном теле Джима, почти полностью поросшем густыми темными волосками, прыгала, извивалась и при этом визжала какая-то девица с волосами цвета выгоревшей соломы.
Темп ее движений все ускорялся. Джим помогал в этом своей партнерше, активно двигая бедрами и чуть ли не подбрасывая ее в воздух. Девица то запрокидывала голову, то, задыхаясь от восторга, прижималась к груди Джима.
— Да! Да! А-а-а! Боже, еще, еще, еще…
Робин не нашла ничего лучше, не придумала ничего остроумнее, кроме как громко уточнить:
— Еще? А может, все-таки хватит?
Девица скорчилась на Джиме и замерла, словно была резиновым шариком, из которого иголка голоса Робин выпустила весь воздух.
Джим, напротив, рывком выпрямился:
— А… О дьявол. Дорогая… но что ты здесь делаешь?
— Это что ты здесь делаешь?! — завопила Робин.
Она кинулась к кровати, по дороге подобрав подушку.
Подушка врезалась в голову соломенной блондинки. Блондинка жалобно пискнула и чуть не свалилась с кровати. Джиму удалось чудом увернуться.
— Одевайтесь! Оба! Немедленно! — в ярости выкрикивала Робин.
Ярость, доселе невиданная, бурлила и клокотала в ней, требуя хотя бы частичного выхода. Робин напрочь забыла о том, что у нее болит горло, что она с трудом смотрит на солнечный свет.
Джим примирительно поднял руки:
— Дорогая, если бы ты только успокоилась… Дай мне пару минут, и я тебе все объясню, хорошо?
Дрожащими руками его партнерша тем временем пыталась натянуть на себя трусики.
— Да что ты можешь мне объяснить?! — возмущенно переспросила Робин. — Все объяснения я вижу перед собой! Я-то думала, ты меня любишь…
— Лю… —
— Сказал, что тебе не нужны сандвичи. Что будешь обедать в кафе! Прекрасный обед! Просто невероятно! Изумительно! Я еду домой, у меня раскалывается голова, я мечтаю о чистой и прохладной постели, об аспирине, а взамен получаю какой-то… вертеп!
— Послушай…
— Заткнись! Твои поступки говорят лучше всяких слов! Сами за себя! Они говорят сами за себя! Я больше никогда тебе не поверю. Ни в чем. Хотя… Вот разве что ответь на один вопрос — кто она? Твоя студентка? Ей хотя бы есть восемнадцать лет?!
Джим с усталым вздохом потер лоб.
— Почти. Ей двадцать пять, ее зовут Каролина, и она — официантка в той кофейне, где я иногда пью кофе. В перерывах между лекциями. Что еще я могу сообщить тебе, Робин?
— Точное время, в течение которого я еще должна буду лицезреть здесь ваши убогие, мерзкие физиономии. Убирайся! Вернее, убирайтесь оба. И сразу, слышишь, сразу собери все свои вещи!
Джим никогда еще не видел, чтобы его постоянная подруга, с которой они были вместе в течение трех лет, его нежная Робин, сентиментальная, озорная, была настроена столь решительным образом.
Но он все-таки сделал последнюю попытку, пустил пробный шар:
— Робин… Может, все-таки не стоит разрушать то хорошее, что было у нас с тобой?
Робин с возмущением вздернула подбородок:
— Ублюдок… Да ты сам сделал это, своими… руками, на нашей с тобой постели. И я не думаю, что такие вещи можно хотя бы забыть, не говоря уже о том, чтобы перечеркнуть или исправить.
4
— Привет! Линда дома?
Робин смотрела на Майкла в ожидании и нетерпении.
Майкл широко улыбнулся, как и всегда при виде лучшей подружки своей сестры. Но в следующую секунду его серые глаза насторожились, он окинул Робин более пристальным взглядом.
— Погоди-ка… У тебя что-то стряслось? Ты ведь плакала, верно?
Робин с отчаянием затрясла головой.
Она пришла сюда поплакаться в жилетку подружке, но никак не вываливать свои беды и огорчения мужчине.
— Я же вижу. — Майкл нахмурился. — Глаза красные, волосы растрепанные…
— На себя посмотри, — быстро предложила Робин, пытаясь переключить его внимание на что-то более безопасное.
Майкл вновь улыбнулся, рукой растрепал и без того взлохмаченные темные волосы:
— Я просто утром ездил на баскетбол. И что-то выложился так, что, приехав, отключился на диване с ноутбуком…
— Надеюсь, что не разбудила тебя, — смущенно произнесла Робин.
— И не надейся.
— Так Линда все-таки дома?