Выбрать волю
Шрифт:
Эсне стало страшно; она подумала, что произошло что-то совершенно кошмарное, поэтому вздрогнула от удивления, когда он неожиданно заявил:
— Я уезжаю.
— Куда? — удивлённо моргнула она, пытаясь понять, почему эта простая фраза прозвучала настолько драматично.
Он усмехнулся правой половиной лица — левой двигать было больно — и пояснил:
— Далеко.
Это ничего не объяснило, поэтому Эсна удивлённо поморгала ещё и переспросила:
— Зачем?
Он долго молчал, так и не отводя от неё непривычно тяжёлого взгляда,
— Я совсем уезжаю, Эсна. Если угодно — я сбегаю.
Она уставилась на него с полнейшим непониманием, и он, наконец, заговорил. Его голос был непривычно тих и медлителен, словно каждое слово он тщательно обдумывал, вкладывая в них особенно осмысленное значение.
— Я устал, Эсна, — размеренно начал он. — Устал быть вечным мальчиком на побегушках, устал быть любимой игрушкой, устал бегать за Грэхардом и вилять хвостиком на манер комнатной собачонки, — он снова усмехнулся правой стороной лица.
Он выглядел непривычно мрачно. Всегда, когда Эсна видела его, он был оживлён, весел, лёгок и порывист. Его лицо радовало богатством мимики, его взгляд неудержимо горел, его движения были быстрыми и ловкими. Всегда он выглядел юношей лет двадцати, и сегодня впервые, глядя на его муторно-неподвижное лицо, на котором отчётливо легли усталые складки, подчёркнутые красными отблесками, она осознала, что ему не меньше тридцати.
— Но как же?.. Грэхард очень любит тебя... — слабо возразила Эсна, не понимая, что происходит.
Он почти неслышно хмыкнул.
— Любит? — его правая бровь слегка нахмурилась, и он согласился: — Пожалуй, любит. Как своего боевого коня, как свою охотничью собаку. Но я не конь, Эсна, и даже не собака. Я человек.
Она промолчала, признавая его правоту. Её собственные мысли были более чем созвучны его.
— Но как же ты?.. — робко спросила она.
Правый уголок его губ дёрнулся.
— Как-нибудь. — Сухо ответил он и, неожиданно, заговорил живо и лихорадочно: — Эсна, у меня ничего нет. Всё, чем я пользуюсь, принадлежит Грэхарду. У меня даже денег нет. Ничего нет, я всего лишь раб у ног своего господина. И... — он глубоко и тяжело вздохнул, закрыл глаза, собираясь с мыслями и силами, и пронзил её взглядом столь выразительным, что он запомнился ей на всю оставшуюся жизнь: — Мне нечего предложить тебе, Эсна. Кроме любви.
Она прижала ладонь ко рту, не в силах отвести от него глаз.
Он не переменил позу — всё так же стоял, прижавшись спиной и локтями к двери, — но казалось, что он весь подался к ней. Мрачное лицо его словно озарилось внутренним светом.
— Поедем со мной? — его слова звучали скорее как вопрос, нежели как предложение. Лихорадочно он продолжил: — Я знаю, что ты привыкла к богатой и комфортной жизни, Эсна. Но здесь ты навсегда останешься в клетке. Я не могу дать тебе все сокровища мира, но я могу разделить с тобой свою свободу. Поедем. — С большим убеждением в голосе закончил он.
Он звал её не как жену; не как женщину, которую хотел сделать
Он всё был готов бросить без сожаления; и лишь мысль об Эсне сжимала его сердце тоской. Он боялся той судьбы, которая уготована ей в этом дворце, он боялся того, во что превратит её Грэхард, он боялся, что без его заступничества её сияние погаснет навсегда. И он звал её на свободу, туда, где она сможет сиять — с ним ли, без него ли.
И хотя всего этого он не говорил, и даже внутри себя не осознавал таких вещей, Эсна услышала всё то, что он не сказал, и всё поняла правильно.
Она была ошеломлена и опрокинута.
Он не знал, что предложил ей воплощение её заветной мечты. То, что казалось ей совершенно невозможным, немыслимым, недоступным ей.
Ей не было дела до того, насколько тяжела может оказаться эта жизнь беглецов: она думала лишь о том, что этот тот самый путь к свободе, к той настоящей свободе, которая ранее казалась ей совершенно недоступной.
Лицо её на миг просияло восторгом; но тут же погасло.
Она склонила голову и мертвенным голосом сказала:
— Я не могу, Дерек. Здесь моя семья, здесь моя жизнь.
Он — мог всё бросить и со всем порвать. Она — нет.
Он весь погас, сложил руки на груди и столь же мертвенно согласился:
— Да. Я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь! — вдруг вспыхнула она в нервическом припадке, подскакивая к нему вплотную. — Ничего не понимаешь! Это ты свободен, Дерек, это тебе нечего терять! — взмахнула она руками лихорадочно и жалко. — О, как бы я мечтала быть такой же свободной, как ты! Как бы я мечтала!.. — она нетипичным для неё жёстким жестом схватилась за его плечи и горько взглянула в самые глаза: — Но я та, кто я есть. Это моя страна, Дерек. Это моя судьба. Я могу что-то изменить, понимаешь? Я действительно могу. И я должна.
По губам его скользнула лёгкая тёплая улыбка. Он мягко взял её за руки.
— Ты та, кто ты есть, Эсни, да, — с глубокой нежностью и грустью сказал он. — И если бы ты только знала, как я люблю тебя — такой.
Его взгляд и его голос были таковы, что у Эсны перевернулась вся душа. Никто и никогда не смотрел на неё так и так не говорил о ней — и всё её существо отозвалось на его чувство, затрепетало и заволновалось, сердце забилось часто и сильно, вся суть её рванула навстречу ему и его любви — и она поцеловала его.