Вычислитель. Орбита для одного
Шрифт:
– Мы еще слабы, далеко не уйдем. Нет, мне тогда придется поговорить с Каином. Может, он мне зубы выбьет, но прав-то я, а не он. Кто ему не советовал нападать на Рупертвилль?.. Ага, вот они.
– Где?
– Левее вон того барака, что стоит к нам углом. За кустами прячутся.
– Я их не вижу.
– Я уже тоже. Хорошо идут, тихо. Думаю, это отвлекающая группа. Там всего четверо или пятеро. Они первыми поднимут шум.
– А сколько всего групп?
– Отвлекающая и основная, больше не надо. У Каина не хватит бойцов на сложные тактические схемы – это первое. Второе – выучка. Рядовых кордонной службы учат по максимуму использовать простое, а не изобретать сложное.
– При чем тут кордонная служба?
– При том, что Каин – дезертир. Не знаю, что ему грозило и за какое преступление, а только он предпочел дать тягу. Лет пять-шесть назад, я думаю.
– Ты иногда думаешь? – уколола Кристи. – Просто удивительно. Я была уверена, что ты только считаешь.
– Очень часто это одно и то же. А теперь помолчи.
Сказано было так, что Кристи не решилась перечить. Таким голосом Эрвин командовал, когда шел по болоту. Невыполнение команды грозило смертью, выполнение давало надежду. Положиться на мужчину – что может быть естественнее для женщины? Но этот мужчина был до мигрени непонятен. А Эрвин крутил головой, то придирчиво оглядывая стеснившие поселок холмы, то пытаясь разобрать, что происходит в самом поселке. На взгляд Кристи, ничего там не происходило. Под трубой, монотонно извергающей ядовитый дым, мирно спал поселок. Лишь гудел и порой лязгал элеватор, выбрасывающий руду из недр Хляби, и клубилась над ним зеленоватая пыль.
– Сейчас начнется, – сказал наконец Эрвин. – Ты можешь бегать?
– Не знаю. А что?
– Возможно, придется. Если братство не перебьет охрану и не завладеет флаером, ему придется уносить ноги пешком. И нам тоже. Будет облава.
– Я попытаюсь, – слабо улыбнулась Кристи.
– Не дрожи. По-моему, Каин свое дело знает. Полетим с комфортом.
– А он подберет нас?
– С вероятностью свыше девяноста процентов – да.
– Зачем ему мы?
– Интересно. Такой игрушки у него еще не было. Плюс намечающаяся перспектива.
– А если…
Кристи не договорила. Между серыми корпусами обогатительной фабрики вспыхнуло раз, другой, и вдруг, разом и окончательно придавив поселок к земле, повис в воздухе надсадный вой сирены. Еще и еще сверкали вспышки, мелькали и гасли короткие нити лучей, суетились, перебегали с места на место маленькие, как букашки, человеческие фигурки. Что-то вспыхнуло и бурно загорелось, корпуса заволокло дымом. Ничего нельзя было разобрать. Сквозь вой сирены донесся тяжелый грохот взрыва, и неясно было, что там взорвалось, но дым из бурого стал черным и повалил гуще. Снова вспышки и метания лучей – уже в другой части фабрики… Еще взрыв… Сноп искр… В дыму и хаосе кипела хорошая драка, а проснувшийся поселок делал вид, что спит, впал в летаргию, в кому, во что угодно, и какое ему дело до того, чье имущество скоро перейдет – или не перейдет – в другие руки? И давил, давил сверху, заставляя втягивать голову в плечи, заунывный вой…
Он смолк как раз тогда, когда уже казалось, что к нему можно притерпеться, как к этой скудной планете, чья скудость не мешает людям рвать друг другу глотки в драке за деньги и власть. Смолк – и ударила по ушам тишина. Эрвин даже поковырял в ухе.
– Страшно… – выдохнула Кристи.
– Не страшнее, чем идти по болоту, – возразил Эрвин.
– Там не то… Там другой страх. Ты хоть понимаешь, что бывает страх не за себя?
– Конечно. Бывает еще страх за свое дело. В умеренных дозах он даже полезен.
– Я не о том!
– Я понимаю, о чем ты. О страхе жить среди людей, потому что они не такие, как ты, и не соответствуют твоим представлениям о том, каким должен быть человек и какими должны быть отношения между людьми. Такой страх вреден, он может убить. Рыба не должна бояться воды. Тебе страшно? Ну, выпрыгни на берег и умри. О тебе скажут: глупая рыбка, ей вообще не следовало жить.
– Зато о тебе скажут: ай да умница рыбка, всегда находила самую лучшую пищу, виртуозно ускользала от хищников и не мечтала о невозможном!
– А еще управляла стаей, прикрываясь доверчивыми сородичами, подставляла хищникам их бока вместо своих… Что же ты об этом не вспомнила? – Эрвин с любопытством взглянул Кристи в глаза. – Молчишь? Правильно, молчишь – что тут еще можно сказать? Я такой, каков есть, уж не знаю, повезло тебе или нет. Но если бы я был другим, ты уже давно была бы мертва. Это не хвастовство, а просто факт. Есть реальный мир, и я в нем живу. Мир фантазий – просто яркая обманка вроде блесны для той рыбки. В реальном мире человек – это животное, какое воспитание ему ни дай. Печально? Наверное, да, но лучше не грустить из-за обстоятельств, которые ты не в силах изменить. Вода всегда останется мокрой, молния – электрическим разрядом, а человек – животным, в какие тайны бытия он бы ни проник и сколько бы планет ни освоил.
– Я устала, – сказала Кристи. – Я как та рыбка… готова выпрыгнуть на берег.
– Нет, не готова.
– Почему?
– Потому что от возвращения на родную планету тебя отделяет всего несколько шагов, – твердо сказал Эрвин. – А еще потому, что ты уже показала, что умеешь бороться. Помнишь Марию? Ты – не она. Ты сильная. Тебе надо жить, ты уже десять раз заслужила это право.
– Право быть животным среди животных?
– А хоть бы и так.
Кристи помолчала. Откуда-то налетел ветер, растрепал дым, утопил в нем поселок, погнал пыль на холмы. Солнце то ли взошло, то ли нет – не разобрать. Эрвин поежился и поднял воротник куртки. Кристи заморгала – в глаз попала соринка.
– Будет шторм, – сказал Эрвин. – Один из последних весенних штормов. Примерно такой же, какой был у нас тогда, после полыньи. Помнишь?
Кристи кивнула:
– Тогда с нами еще был Джоб.
Да-да, Джоб… Нет, подумал Эрвин, все-таки у большинства женщин истинный талант говорить некстати! Ну вот зачем нужно было сейчас вспоминать о Джобе, об этом терпеливом, бессловесном и неприспособленном пожилом человеке? Он пережил ураган и умер на следующий день. А мог бы умереть неделей раньше или днем позже. Какая разница? Он ведь понимал, что не дойдет до Счастливых островов. Не исключено, что он понимал и свою роль пешки на шахматной доске – и все равно послушно шел и делал то, что ему велят. Не было никаких сил, а он все равно шел…
И что – спасся бы? Никогда. Не бывает таких чудес. Зачем же вспоминать о том, чего нельзя было изменить тогда и что подавно не изменить сейчас? Какой толк от этих воспоминаний? Мешают жить. Запереть их на задвижку в самом дальнем уголке памяти и никогда туда не наведываться. Не смотри назад, смотри вперед. Сможешь? А если нет, то почему не учишься?!
Никогда она не выучится…
– Шторм нам на руку, – сказал Эрвин, чтобы помешать Кристи развить тему. – Стихия – помощник убегающих.