Вычислитель. Сборник
Шрифт:
Не вышло.
Ламбракис. Проницательная скотина. Понаблюдал – и понял.
– Так или иначе, а я тебя вывезу с Хляби, – сказал «неоценимый», отбросив всякий политес. – Сиди и не дергайся. Пусть Стаббинс решает, стоишь ли ты того, чтобы тебя использовать, а я умываю руки.
– Значит, тебе уже не нужна моя протекция? – В Эрвине проснулась ирония.
– Твоя? Не смеши.
– Мой дар может восстановиться. А с ним и положение…
– Раньше тебя в гроб положат. – Ламбракис не захотел больше разговаривать.
Тяжело не быть вычислителем… Черепаха без панциря или бритый еж – вот что такое обыкновенный человек. Ценен только своими знаниями, но из-за них же и опасен.
«Эсмеральда» шла грязным проливом кормой вперед, удерживаемая автоматикой на том же курсе, каким залезла в пролив. Большие комья грязи затягивало под днище, рубило винтами на малые комья и выбрасывало перед форштевнем. Шкипер настоял, чтобы пассажиры оставались пока на судне, – наверное, страшно ему было представить себя один на один с Саргассовым болотом… Как ни медленно шло судно, а еще полчаса – и оно выберется в открытое море, а там Ламбракис не станет медлить. Шкипер и один как-нибудь доведет «Эсмеральду» до Сковородки. К этому времени Эрвин Канн, хоть тушкой, хоть чучелом, будет доставлен на орбиту, где Уолтер Стаббинс решит его судьбу. Вряд ли она будет завидной…
Эрвин не слушал, как шкипер ругается с Ламбракисом из-за помятого фальшборта и потерянного троса. Он вспоминал себя на Новой Бенгалии – молодого, самоуверенного, отлично представляющего себе свои блистательные перспективы и работающего именно в этом направлении. Удача следовала за удачей, и он уже видел свой «потолок» на этой скучной планете, знал, что через несколько лет достигнет его, и понимал, что этого обидно мало. Его занимал вопрос, с какой ступеньки соскочить и куда. Земля и подчиненные ей планеты не рассматривались в принципе – у них все было в прошлом, Уния Двенадцати Миров также клонилась к упадку, зато Лига еще не достигла апогея своего могущества. Значит, на Терру? Обыкновенный честолюбец так и сделал бы, самонадеянно мечтая распихать локтями толпы таких же молодых честолюбцев, каков он сам, но Эрвин презирал торопливость в важных расчетах. Перебраться на могущественнейшую планету Лиги, не потеряв ни одной ступени карьеры и не упершись лбом в бетонную стену, следовало с подходящей стартовой площадки. Новая Бенгалия для этого не годилась. Нужен был другой мир, не самый благополучный, недовольный метрополией, а главное, возглавляемый другим политиком – хитрым, смелым, решительным и фрондирующим. Поднять такого человека повыше, подняться вместе с ним самому – и ждать предложения с Терры. Предложат. Лигой правят не дураки, а прагматики. Терра всегда старалась переманить к себе наиболее талантливых карьеристов с периферии. Кто ж не знает, что абсолютная преданность встречается только в рыцарских романах?
За талантами тянутся посредственности, нередко обходя и топя талантливых. Так всегда было и всегда будет. Одна из вечных историй успеха и неуспеха, вожделений и зависти, жизни и смерти. Банальная в общем-то история, неинтересная…
Эрвин думал о Джанни Риццо.
…В тот раз они встретились на входе в бар «Зеленая сколопендра» – Эрвин и Джанни, особь альфа и особь бета в одной стае. Тогда Джанни лишь начинал понимать, что такое Эрвин Канн, но понял уже достаточно, чтобы держаться за ним в кильватере, и был настолько умен, что всячески скрывал это от посторонних. «Сколопендра» славилась демократичностью царивших в ней нравов и кухней, но не дешевизной. Вечером накануне уик-энда здесь можно было встретить и компанию служащих невысокого ранга, и одетого, как чучело, туриста, и лощеного типа с ранними залысинами и юной любовницей, глядящего сквозь людей как бы сонными глазами, и вообще кого угодно из числа тех, кто мог заплатить за приятный вечерок и был пропущен ментодетектором агрессии на входе. Свободный столик нашелся шагах в десяти от стойки. Заказали по коктейлю того же названия, что заведение.
– Давненько я тебя здесь не видел, – сказал Джанни, рассматривая вертлявую многоногую тварь в своем стакане. Коллоидный фантом вел себя как настоящая сколопендра, вовсю шевелил лапками, извивался, бросался на стеклянные стенки и соскальзывал вниз. Можно было подумать, что Джанни обращается не к Эрвину, а к фальшивому членистоногому, судьба которого – раствориться в коктейле минуты через три.
Тварь в стакане Эрвина вышла менее удачной, шевелилась вяло и смахивала скорее на морской огурец. Эрвин размешал ее трубочкой и не ответил.
– Неважно выглядишь, – продолжал Джанни, внимательно разглядывая Эрвина и на сей раз адресуясь явно к нему. – В гроб себя загонишь.
– Только не себя. – Эрвин осторожно потянул через трубочку коктейль и ничего не выразил на лице.
– А… Ну, не спрашиваю, кого. Все равно ведь не скажешь. Надеюсь, не меня?
– Пока никого.
– Что так?
– Лишние хлопоты. Не тот еще уровень.
– Тогда чем ты занят? Иногда ведь и отдохнуть не вредно…
– Видишь – отдыхаю.
– Гениям тоже надо расслабляться, а?
Эрвин опять смолчал. Пососав трубочку, Джанни оглядел бар, задержав взгляд на группе девушек перед стойкой, и вновь обратился к Эрвину:
– Кое-кто называет тебя выскочкой.
– Только кое-кто или многие? – Эрвин поднял бровь.
– Ну… пожалуй, многие, – признал Джанни.
– Имеют право.
– Прости, дружище, но ведь всем известно, что ты вылез из дыры… Только не обижайся.
– Ошибаешься, – холодно сказал Эрвин.
– То есть?
– Я не вылезал из дыры – я из нее вырвался. Как пуля. И уж конечно, не для того, чтобы остановиться в полете.
Джанни помолчал, подумал и решил не развивать эту тему.
– Болтают, будто ты ходишь на университетские лекции как вольнослушатель, – проговорил он.
– Устаревшая информация. Уже не хожу.
– Надоело?
– Самому быстрее. Лекции – для дебилов. Профессор два часа толчет воду в ступе. Сам давно мохом зарос, ошибки лепит. Я указал на одну – слово за слово, скандал вышел. Другой бы на его месте спасибо сказал, а этот велел не пускать меня на лекции. Оно и к лучшему.
– Экономика? – заинтересовался Джанни. – Теория управления?
– Прикладная математика.
– Ну, это одно и то же.
– Конечно. Как жидкость вообще и этот коктейль. – Эрвин не отрывался от трубочки, пока не опустошил стакан наполовину. – М-м, вкусно.
– Не могу поверить, что ты сам не захотел устроить тот скандал, – заявил Джанни. – Ты ведь все просчитываешь, а свое поведение в особенности. Как это называется… забыл…
– Нормативный анализ.
– Вот-вот, он самый! Скажешь, скандал вышел случайно?
– Не скажу.
Собеседник Эрвина помолчал. Вздохнул.
– Ладно, сдаюсь. Из тебя ведь не вытянешь, зачем это тебе понадобилось… И все-таки ты выглядишь плохо.
– Ничего удивительного, – согласился Эрвин. – Чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что человек вообще не создан для мыслительной работы. Вот тут у него, – он постучал себя по лбу согнутым пальцем, – не тот инструмент. Любое устройство будет выглядеть неважно, если эксплуатировать его не по регламенту. Нам бы еще по веткам прыгать, а мы прыгаем с планеты на планету, лезем куда-то… Почему? А так уж устроены – с врожденным дефектом. Мним о себе больше, чем следует. Пупы Галактики! Распространяться вширь – это мы можем, хотя и плесень на это способна.